Русь и Орда
Шрифт:
Когда начало смеркаться и гости разошлись, Хисар-мурза вышел из своего шатра и берегом озера направился к стойбищу Чимтая. Последний уже собирался ко сну и, скинув сапоги, сидел на постели из мягких овечьих шкур, почесывая волосатую грудь, когда начальник ночной стражи ему доложил, что пришел хан Хисар и хочет его видеть.
— Скажи ему, что я ложусь спать и он может прийти ко мне завтра.
— Я так ему и сказал, пресветлый хан, — ответил нукер. — Но он говорит, что у него очень важное и спешное дело, которое не может ожидать до завтра.
— Если
Хисар вошел и, небрежно поклонившись, взглянул на хозяина с почти открытым презрением.
— Наверно, очень важное дело привело тебя ко мне в такой час, когда все честные люди ложатся спать? — не слишком любезно спросил Чимтай, которому не понравились манеры посетителя.
— Да, хан. Я бы не стал тебя беспокоить в такое неподходящее время, если бы это дело не было важным и для меня, и для твоей семьи. Но прежде всего я хочу узнать: что заставило тебя, потомка великого Чингиса, обещать свою дочь этому неверному псу?
— Ты что, пришел меня учить? — приподнимаясь и повышая голос, спросил Чимтай.
— Прости меня, хан, — поправился Хисар, который понял, что, если он и дальше будет придерживаться взятого тона, Чимтай попросту выгонит его вон. — Я не хочу тебя обидеть. Но моими устами говорят горе и досада: сегодня я сам хотел просить у тебя ханум Фейзулу в жены.
— Пока ты собирался, ее уже просватали и завтра обвенчают. О чем теперь говорить?
— Свадьбы еще не было. Калыма ты еще не получил. Ты можешь взять обратно свое слово.
— Я никогда не беру назад своего слова. Так делают или такое могут предлагать только недостойные либо трусливые люди. Но я не из их числа.
— И ты из упрямства хочешь лишить свою собственную дочь счастья и чести сделаться женой царевича из рода Чингиса, которого ждет трон Мавераннахра? И отдашь ее русскому князьку, почти что рабу нашему?
— Ты что, одурел или пьян? — закричал Чимтай. — О какой чести ты говоришь? Мой род, род Джучи и Орду-Ичана, выше вашего чагатайского рода! Это тебе была бы честь жениться на моей дочери! Но ты ее недостоин. Я сказал бы тебе это, если бы даже ты пришел сватать Фейзулу раньше, чем князь Карачей!
— Все равно я его убью! — глухо сказал Хисар.
— Если только ты его тронешь, я найду тебя хоть под землей и, привязав к четырем диким коням, докажу, что ты не так крепко сшит, чтобы тягаться с Чимтаем! Запомни это навсегда. А сейчас убирайся вон, если не хочешь, чтобы я приказал слугам вытолкать тебя в шею!
— Хорошо, я уйду! — крикнул Хисар. — Но ты еще меня вспомнишь! — И, выскочив из шатра, он почти бегом пустился вниз, по тропинке.
Ночь еще не вполне окутала землю, но от бешенства Хисар ничего не видел вокруг. Ему уже оставалось совсем немного до первых шатров Мубарекова стойбища, когда он услышал впереди звук
Василий, который направлялся в становище Чимтая, чтобы выяснить подробности предстоящего свадебного обряда, увидел и узнал противника гораздо раньше. Он почти не сомневался в том, что эта встреча добром не кончится. Никакого оружия при нем не было, но возвратиться назад или свернуть в сторону ему не позволяла гордость: он никому, даже самому себе, не хотел показаться трусом и потому спокойно продолжал идти вперед.
Узнав соперника, Хисар-мурза остановился как вкопанный. Остановился и Василий. С минуту они молча смотрели один на другого.
— В чем дело, мурза? — спросил наконец Василий. — Если желаешь мне что-нибудь сказать, говори скорее. Я спешу.
— Ты хочешь жить? — хрипло спросил Хисар.
— Сейчас более, чем когда-либо, — усмехнулся Василий.
— Тогда, не теряя часу, садись на коня и скачи без отдыха на закат солнца, пока не увидишь свою землю!
— Чего это ради? — притворно удивился Василий.
— Я не уступлю тебе Фейзулу!
— Ах, вот оно что! Пойди-ка лучше проспись, мурза. Встречи со мной не приносят тебе удачи.
— Вот потому я тебя и уберу со своей дороги! — крикнул Хисар, выхватив кинжал и бросаясь на Василия. Но последний ожидал нападения и был начеку. Рукою отбив оружие противника, он одновременно ударил его ногой в нижнюю часть живота. Хисар дико взвыл и, свернувшись, как еж, упал на землю.
— Видишь, я говорил, что встречи со мной для тебя плохо кончаются, — промолвил Василий, платком обтирая кровь с порезанной руки. Он еще не решил, что делать с корчившимся на траве Хисаром, когда увидел, что к ним приближаются несколько воинов.
— Кто здесь кричал? — спросил один из них.
Василию пришлось сказать, что он подвергся нападению Хисара-мурзы и, защищаясь, сильно его ударил. Воины подняли стонавшего монгола и отнесли его в лагерь. С ними вместе пришел и Василий.
Едва он успел рассказать Никите, что случилось, и перевязать руку, как его позвали к великому хану.
— Что у вас произошло с Хисаром? — хмуро спросил Мубарек. Василий рассказал, не упустив ни одной подробности.
— Он тебя сильно поранил?
— Это не рана, великий хан. Только кожу порезал.
— Хорошо, иди. Больше он тебя беспокоить не будет. Привести сюда Хисара-мурзу! — крикнул он стоявшему у порога сотнику.
Так как поход против Золотой Орды был отложен на неопределенное время, Хисар-мурза больше не был нужен Мубареку. Переход его в лагерь врага тоже не представлял опасности. Что он мог рассказать Узбеку?
Что против него затевался поход, который потом решили отставить? Тем лучше, если он это скажет: Узбек будет более беспечен. Он велит Тинибеку покрепче прижимать Чимтая и других южных ханов — тогда они сами поймут, что нужно браться за оружие… Прикинув все это в уме, Мубарек решил круто расправиться с Хисаром.