Русь. Строительство империи
Шрифт:
— Сон мне был, — говорю я без затей. — Вещий сон. Святослав погиб. И наследников у него не осталось.
Радомир фыркнул, аж брызги полетели.
— Сон ему был! Ты что, ведун?
— Нет. Просто сны у меня такие… вещие.
Любомир с интересом смотрит на меня.
— Вещий сон, говоришь? — переспрашивает он. — И что же тебе еще привиделось?
Радомир раздраженно машет рукой.
— Да что вы его слушаете! Спятил он, вот и все. Только Вещего нам тут не хватало!
Тихомир, который зачастую дремлет на таких заседаниях,
— Погоди, Радомир. Сны — дело тонкое. Всякое бывает. Знаешь, что бабка Аграфена сказывала про вещие сны…
— Да причем тут бабка Аграфена?! — взрывается Радомир. — Ты, Тихомир, совсем из ума выжил?
— Ну, а вдруг и правда, Антону что-то такое привиделось… — тихо говорит Любомир. — Откуда-то ведь он узнал про Святослава. Если же врет, то потом-то выяснится. Зачем ему все это придумывать?
— Да просто так, — хмыкает Радомир, но уже без прежней уверенности.
— А что, — не унимается Любомир, — кто теперь на Руси главный? Кому кланяться? Если и вправду Рюриковичей больше нет?
— Вот именно! — поддерживает его Тихомир. — Коли так, то что дальше-то будет?
Радомир задумывается. Видно, что и сам понимает — дело-то серьезное. И хотя мои «видения» ему явно не по нутру, но в здешних местах к мистике относятся с опаской. Мало ли, вдруг я и правда что-то такое знаю…
Ну, с видениями я, конечно, дал маху. Но не признаваться же в наличии Вежи? Что взбрело в голову — то и сказал.
— Смута начнется, — говорит Радомир хмуро. — Князья да бояре грызться будут за власть. А нам-то что делать? Березовку как уберечь?
Молчавший до этого Добрыня, вдруг заявляет:
— А чего тут думать? Надо к сильному прибиться. Кто силен, тот и прав. Только вот к кому?
Радомир бросает на сына быстрый взгляд. Не нравится ему, что Добрыня лезет в разговор. Но и возразить нечего.
— А кто силен-то? — спрашивает Любомир. — Душан, что ли? Так он же вроде как не в чести теперь. Хотя, раз Святослава нет. Если, конечно, это правда.
— Душан, не Душан, — ворчит Радомир. — А сила у него есть. И войско имеется. А у нас что?
Кажется, пора и самому влезть в разговор.
— А у нас есть я, — говорю я с легкой улыбкой.
Старейшины смотрят на меня с недоумением.
— И что? — спрашивает Радомир. — Ты-то тут причем?
— А при том, что я знаю, как нам выжить. И не просто выжить, а сделать Березовку сильной.
— Да что ты все знаешь да знаешь! — раздражается Радомир. — Откуда тебе знать? Ты же чужак, не здешний!
— Не здешний, — соглашаюсь я. — Но кое-что я все же знаю.
— И что же ты предлагаешь? — спрашивает Тихомир. — Опять стены городить? Так на это ни сил, ни припасов не хватит.
— На стены пока и правда не хватит, — отвечаю я. — Но укрепиться надо.
— И как же? — не унимается Радомир.
— Потом расскажу, — отвечаю я. — Сначала надо решить, что делать будем. Вы со мной? Или хотите и дальше
Старейшины переглядываются. Видно, что сомневаются. Но и понимают, что в такое смутное время не каждый осмелится взять бразды правления. Вон, даже Добрыня не особо отсвечивает.
— А ты уверен, что справишься? — спрашивает Любомир. — Дело-то непростое.
— Уверен.
— А что люди скажут? — подает все же голос Добрыня. — Они ведь привыкли, что у них староста есть. А тут вдруг ты… за боярина хочешь сойти?
Эх, знал бы ты мое задание. За князя хочу сойти, да лучше поприберегу твою пихику от травм.
— А что я? — спрашиваю я. — Я и есть староста.
— Староста, — хмыкает Радомир. — Был староста, да весь вышел. А ты, считай, сам себя боярином назначить собрался.
— Не сам, — возражаю я.
— А кто же? — не унимается Радомир. — Твой вещий сон?
— Можно и так сказать. Так что, вы со мной?
Старейшины снова переглядываются. Видно, что им не по себе от всей этой ситуации. С одной стороны, не хочется верить в мои «видения», а с другой — а вдруг я и правда что-то знаю? Да и дела на Руси, похоже, и впрямь плохи.
— Ну, коли так, — вздыхает Любомир. — Посмотрим, что ты за птица такая.
— Вот и ладно, — говорю я. — А теперь пойду я. Дел много.
Выхожу из избы, а в голове рой мыслей. Сказал-то я все правильно, а вот как теперь это все исполнять? Одно дело — языком молоть, а другое — Березовку укреплять. Да еще и в такое смутное время. Ну ничего, думаю, прорвемся. Главное, что старейшины, пусть и со скрипом, но не стали сразу в штыки вставать. А там, глядишь, и народ подтянется.
И снова в голове всплывает образ Добрыни. Ему все это явно не по нутру. Не к добру все это. Ох, не к добру. Чует мое сердце, много он еще крови попортит…
А вечером мы со Степаном провернули одно дельце. Втайне ото всех, в укромном месте, начали отливать золотые монеты.
Сделали из глины форму, выдавили в ней оттиск наконечником стрелы — там узор такой незамысловатый. Его вырезал в виде кругляшка наш старик-ложкарь. Резьба была красивой — парящий сокол, который держит в когтях березовую ветку. А рядом арабская цифра «1». Получилась эдакая печать, которой пропечатали наши формы. Обожгли эту форму в печи.
Пришлось местного кузнеца Тихона привлекать. Взяли с него клятву молчать. Сначала золото в котелке плавили, потом в глиняные образцы разливали. Мороки было жуть. Оказывается, только на березовых углях можно топить, да и то, при воздушной тяге. И откуда только этот кузнец это знает?
Вежа подсказала, что Святослав и не такие сведения местным давал.
Конечно, монеты получились неказистые, неровные. Но это же золото! Настоящее! Целых три-три с половиной килограмма навскидку. Решил пока их в оборот не пускать. Спрятал в надежном месте. Пусть будет нашим золотым запасом, на черный день. Пригодится.