Русь. Том II
Шрифт:
А добродушный парень замахал в окно фуражкой и крикнул:
— Мы уже всю закуску съели, покамест вы собирались.
И было видно, как один из приехавших с досадой плюнул и отвернулся.
— Премии нынче уже не получат, — сказал кто-то из сидевших в вагоне, — зазря спешили.
— А всё-таки, откуда они узнали?
— Добрых людей много…
XV
Уже три дня, как завод, на котором перед своим арестом работал Алексей Степанович, остановился.
В 12 часов около ворот завода остановился автомобиль, и вышли несколько человек в пальто и шляпах.
Это были члены Думы, приехавшие убеждать рабочих продолжать работу.
— Кадеты приехали! — послышался чей-то торопливый и в то же время весёлый голос.
— В начале войны тоже ездили, всё на автомобилях.
— А потом автомобили надоели — на нашей шее поехали.
— Вот, вот, — говорили рабочие.
Когда рабочих стали собирать для беседы, все нехотя поднимались, сходились в инструментальный цех, где было чище и свободнее.
Своим равнодушным видом рабочие как бы показывали, что они идут только потому, что это члены Думы, и хотя они г о с п о д а, в шляпах, всё-таки они попробуют их послушать.
В цеху среди синеватой дымки под стеклянной полукруглой крышей из мелких стёкол, с железными ажурными стропилами и скрепами, уже гудели голоса, и входили всё новые и новые группы.
Члены Думы, стоя тесной кучкой, ждали, когда соберутся рабочие, изредка переговариваясь между собой. Рабочие, пришедшие первыми, стояли близко от членов Думы и разглядывали их.
— Товарищи! — сказал один из депутатов, полный человек, с румяным лицом и в очках. Он снял шляпу и, глянув себе под ноги, встал на сломанное чугунное колесо, чтобы быть выше. — Товарищи! То, что вы сейчас делаете, — это преступление перед страной и союзниками. Вы отдаёте врагам свою родину, вы предаёте своих братьев, сидящих в окопах! — выкрикнул он, взмахнув шляпой. — Вы хотите, чтобы немцы у нас стали хозяевами?…
— Один чёрт!.. — послышалось из середины толпы, которая стояла перед приехавшими тесным полукругом.
Оратор сделал вид, что не слышал этой фразы.
— Мы сейчас победили власть, она пошла на уступки. Теперь под контролем общественности мы будем работать…
— Кто это мы? На чьих спинах работать? — послышалось сразу два голоса.
Оратор смутился, потерял нить мысли, но сейчас же оправился.
Рабочие, стоявшие в синих фартуках, с чёрными от работы руками, перестав слушать, приподнимались на цыпочки и искали, кто это сказал.
— Нам нужно проявить гражданскую выдержку и терпение! — продолжал оратор, повышая голос и стараясь этим привлечь к себе внимание.
— Вам хорошо терпеть, когда вы на машинах раскатываете…
— И чем они больше терпят, тем им больше в карман попадает. —
Стоявшие рядом с оратором депутаты пожимали плечами.
Угрюмо-молчаливое и враждебное настроение рабочих начало сменяться весёлым. Они не столько слушали оратора, сколько весело переговаривались.
Оратор, заметив это невнимание, повысил голос:
— Эти реплики не по адресу. Мы приехали к вам узнать нарушителей ваших интересов. Народные представители не могут знать сами всего, что творится в стране, и вы должны поставить нас в известность о вашем положении. Мы приехали с тем, чтобы узнать от вас… правду.
В цех неожиданно вошёл пристав в белых перчатках и с шашкой на боку и озадаченно остановился в стороне при виде членов Думы.
— Опоздал… наскочила коса на камень, — послышались иронические голоса.
Пристав стоял, по-военному вытянувшись. Рабочие, разглядывавшие пристава, снова повернулись к оратору, продолжавшему речь.
— Вам есть кому заявить о своих требованиях — вашим представителям, членам Думы, и вы, не оставляя работы, можете получить удовлетворение.
— Чего там заявлять, и так известно, — заговорили сразу несколько голосов.
— Говорите кто-нибудь один, а то ничего не слышно.
— Терехов, иди, выходи. — требовали рабочие и стали подталкивать товарища.
Терехов, пожилой человек с жёсткими волосами и небритым седым подбородком, нехотя вышел, как-то замялся, но сейчас же решительно взглянул на ожидавших его выступления членов Думы.
— Наше заявление простое: машина без угля не работает, а рабочий без хлеба. Купчишки на мясо накинули? — Он быстро взял подмышку картуз и загнул один палец. — На яйца накинули? — Он загнул другой палец. — И на хлеб насущный накинули…
— Загинай сразу все пальцы, не ошибёшься, — сказал кто-то сзади.
Пристав высматривал в толпе кричавших.
— …А заработки наши всё те же, какие были.
— Так что у вас только экономические требования? — спросил член Думы в золотых очках.
— А как же, мы другого не касаемся, — отозвался один голос.
— А как же насчёт восьмичасового и всеобщего?…
Но сейчас же его перебили сконфуженные голоса стоявших ближе к членам Думы:
— Будет нахальничать-то! Люди об деле приехали говорить, нечего зря глотку драть.
— Ему одно дают, а он уже за другое хватается.
И все взглядывали на членов Думы, как бы извиняясь за людей, не понимающих хорошего обращения.
Пристав при первых же раздавшихся голосах торопливо вынул записную книжку. Но член Думы в золотых очках, повернувшись к нему и поморщившись, сказал:
— Не можете ли вы оставить нас? Члены Думы достаточно авторитетные лица, чтобы говорить с рабочими без надзирателей.
По рядам рабочих пробежали улыбки. Глаза всех устремились на пристава.