Русская комедия
Шрифт:
А ну как и нашему чурбану взбредет идея повторить сей удивительный атаманский подвиг?
— Это ужасно! — аж побелел и одновременно посинел колдыбанский Ромео, чувствительный Роман Ухажеров. —
Истукан утопит всех этих сказочных красавиц. Бегом на помощь к ним!
Вот это другое дело.
— Теперь мы слышим речь не мальчика, но мужа, — похвалил Ухажерова Самосудов как бы в пику Гераклу. — Объявляется чрезвычайная операция по… спасению елочек и сосеночек. Под кодовым названием «Зеленый патруль».
— Вперед!
— Еще не вечер, — оптимистически высказался Профанов уже на ходу.
— Только бы не кончилась в самый неподходящий момент, — уже в дверях бормотал Безмочалкин, — горячая вода в нашей чертовой прачечной.
Обратите внимание! В такой момент, когда уже буквально ни до чего хорошего, мы еще вспомнили о женах. Которые в это время преспокойненько отдавались своему любимому воскресному занятию. То есть вовсю настирывали в прачечной со скидкой пятьдесят процентов. Вот она, знаменитая колдыбанская заботливость по-мужски!
Продолжение следует…
Они, конечно, уже заждались. Нет, лучше не так! А то еще пойдут гулять по белу свету вымыслы и домыслы. Они, конечно, ни о чем не подозревали. Мы говорим, сами понимаете, не про жен, а про наших бедных артемид.
Когда мы, запыхавшись, примчали на вторую палубу теплохода «Маршал Жуков», они, то есть уралочки и сибирячки, шли как ни в чем не бывало из ресторана с обеда.
— Вы живы? — тревожным голосом вопросил их Самосудов, выходя из-за угла.
— Кажется, живы! — радостно воскликнул Безмочалкин. — И, кажется, невредимы.
Словно не веря своим глазам, Безмочалкин ощупал одну елочку, другую сосеночку, третью и так далее. Затем он взглядом пригласил и нас убедиться таким же образом, что наши милые гостьи пока еще не испытали никакого насилия. Последовав его указанию, мы подвергли милых туристочек тщательному, можно сказать, показательно-врачебному осмотру, наконец успокоились за них и горячо обняли всех по очереди на радостях.
— Что это вы вдруг? — удивились «маршалочки». О, святая наивность! Им все еще не понятно.
— Где истукан? — леденящим душу ментовским шепотом вопросил Самосудов.
Допрашиваемые переглянулись, хихикнули и дружно пожали плечами.
— Не знаете? — ужаснулся Безмочалкин. — А ведаете, что у него на уме?
Женский коллектив привстал на цыпочки от любопытства.
— Мы тоже не знаем, — сообщил Молекулов. — Но можно ручаться, что истукан затеял неслыханное деяние.
— Не описанное даже в больших энциклопедиях, — усилил Профанов.
— Не предусмотренное ни одной статьей Уголовного кодекса, — припечатал для надежности Самосудов.
— Вы понимаете? — хором подвели мы итог.
Они, урало-сибирские артемиды, будто только и ждали такого поворота событий и сразу оживились.
Нет, не так! Они совсем не ожидали
— А-а-ах! — полным междометием отозвалась пермская артемида-овечка по имени Марфа и в испуге вцепилась в Самосудова. — Я вас никуда не отпущу!
— Мне тоже страшно, — задрожала омская артемида-козочка Дарья. — Спасите нас!
— Заварили кашу! — всхлипнула томская артемида-заинька Анфиса. — Теперь расхлебывайте.
— Время дорого, — подвела итог красноярская артемида-паинька Прасковья. — Уважаемые наши спасатели! Пора приступать к исполнению своего долга.
— Давно пора, — согласились мы. — Только запомните, пожалуйста: мы — спасатели особые. Мы спасаем… эпоху.
— Нам нравятся особые спасатели, — обрадовались наши подзащитные. — И очень нравится, что вы будете спасать так долго… аж целую эпоху.
Ну-ну! Однако возражать некогда. Тем более что логика колдыбанская.
— И еще один пунктик, — заспешили мы. — Просим вас немедленно, буквально сию минуту присягнуть Особой Колдыбанской Истине.
— Давно пора, — согласились присяжные. — Но не здесь же.
Через несколько секунд все спасатели были расхватаны, и двери кают захлопнулись за ними. Остались один Роман Ухажеров и самая мощная, ну то есть самая робкая, овечка-козочка-заинька-паинька с Колымы по имени Глафира.
— Я у дверей вас буду охранять, — объявил Колдыбанский рыцарь своей подзащитной. — С этой стороны.
— Меня надо не охранять, а спасать, — возразила Глафира, взяла Романа под мышку и понесла к себе.
— У меня невеста! — дрыгал ногами колдыбанский Ромео. — Я — жених!
— И я невестой была, — спокойно поведала Глафира. — И у меня женихи были. И не единожды.
— Но я в первый раз жених, — честно отбивался Роман.
— В первый, да не в последний, — успокоила Глафира и, открыв каюту, прямо с порога кинула Романа, как мячик, прямо на диван.
Вечный студент больше не спорил с Глафирой, но мысленно поклялся Рогнеде, что все равно он — именно ее жених. Если уж не в первый раз, то хотя бы в последний. Колдыбанское благородство, не так ли?
…К ужину пугливые уральские овечки, сибирские козочки, дальневосточные заиньки и колымские паиньки наконец-то успокоились. Мы — тоже. В том смысле, что вряд ли теперь истукан заявится в их каюты: нечего тут уже делать.
Первым на палубу вышел от спасенной пермячки Марфы истинный рыцарь Самосудов. Затем — Молекулов, спасший томскую Анфису. К ним присоединился Безмочалкин — от омской Дарьи. Профанов — от красноярской Прасковьи. И так далее. Последним появился Роман Ухажеров. Ему почему-то казалось, что штормит, и он покачивался от борта к борту. Но колымская Глафира выглядела вполне спасенной. Так что Профанов имел все основания поздравить своего юного друга с удачным дебютом в роли дамского угодника… Нет, не так: спасателя.