Русская Океания
Шрифт:
— Извините, барышня, я так неловок! Позвольте вам помочь.
— Да уж ладно, я сама.
— Нет, позвольте! Я смущаю вас?
Голова к голове, согнувшись, неизбежно и рукой заденешь, и вдохнёшь. Фу, грех какой, чем от него так сладко пахнет?
— Это лаванда. Такие духи приличны для моей фамилии. И камень в перстне — альмандин, — положен мне по гороскопу.
— Вы в звёздные альманахи верите? Это нельзя, не от Бога.
— Отчего же? Звёзды — ангелы, божьи вестники…
— Настька! — зычно позвали издали. — Где тебя носит?! Палуба — пять сажен, и на той заблудилась,
« Они говорят, что капитан Иван-да-Марья открыл на востоке заветную страну Беловодье Заморское, — продолжал Иоганн путевые заметки. — Это сказочная обитель красоты и истины, куда попадает лишь избранный. Переселенцы ждут вечной молодости и жизни без смерти… Речь идёт о трёх островах, где туземцы не знали металлов и даже гончарного круга. Происхождение сих аборигенов неясное. Они называют себя тиетен , а русские прозвали их тетенцами».
Елизаветинские о-ва — самые западные из о-вов Русской Океании; центр группы соотв. 33°7’ с.ш. и 158°36’ в.д., простираются с С на Ю на 203 км. Площ. 2495 км2.
Этногенез тиетенов установлен в 1960-ых ленинградским лингвистом и антропологом Ю. Пономарёвым. Около 7500–6500 гг. до н. э. австронезийцы с юго-востока Китая по течению Куросио достигли Русской Океании и заселили вначале Посольские, затем южные Переливные, а потом Елизаветинские о-ва.
« Мы пришли к острову Долгому, — заносил Иоганн в тетрадь. — Здесь в глубине бухты стоит город Святск; его окружают изжелта-белые горы, поросшие пышным лесом. Вид напоминает меловые скалы на дорогом моему сердцу Рюгене, у родного Зассница. Порою кажется, что я обогнул земной шар и вернулся туда, откуда начал своё путешествие».
— Ваши бумаги не вызвали у меня сомнений, герр Смолер. — В устах русского коменданта это звучало как похвала. — Вас будут сопровождать два казака. Их содержание вы оплатите из своих средств.
— Я уполномочен вручить вам ещё один пакет. Его мне передали на Гавайях.
Сломав печати и вскрыв письмо, комендант внимательно прочёл его, и по мере того, как он читал, лицо его омрачалось. Под конец он хлопнул бумагой о стол и выругался.
— Боюсь, герр Смолер, ваша экспедиция затеяна не вовремя. Если она сорвётся, то не по моей вине.
— Могу ли я узнать…
— Англо-французы намерены атаковать наши владения на Тихом океане. Их эскадры приближаются, а мне даже не с чем отправить вас в ближайший порт на материке.
Иоганн приблизительно знал численность здешнего населения. Тысяч пятнадцать тиетенов, людей довольно робких, и три тысячи русских, считая женщин и детей. Острова обречены. Развязав войну из-за опиума, англичане атаковали Китай силами около 4000 штыков — и повергли его. Империю!
— Надеюсь продолжить работу после вашей капитуляции, — дружелюбно, с большим сочувствием сказал он коменданту.
Тот, казалось, не понял; вежливо кивнул и проводил Иоганна до двери.
—
— Не, мам, я с тобой! — заныл мальчишка.
Постоялец нет-нет да поглядывал на старшего паренька, стоявшего рядом с хозяйкой. Угрюмый, настороженный, он сжимал древко короткой пики с грубо кованым наконечником. « Ро-га-ти-на», — повторил про себя Иоганн. Правый глаз паренька — карий, — следил за каждым движением немца. Левый — с бельмом; со лба на бровь тянулся косой шрам, на скуле белел второй, как продолжение.
«Это не её сын. Она молода иметь сына таких лет. И он тетенец, если не ошибаюсь. За-хар-ка… Значит — Захар, Захария».
— Надолго ли уходите?
— Как скажут. Рыть батареи под пушки. Стаха, отчепись от юбки! Мал ещё с киркой, с лопатой управляться! Кто за домом смотреть будет, а?
Сходя с крыльца, Захарка оглянулся на постояльца. Плохой взгляд, недоверчивый.
«Он ходит за ней, как телохранитель. Слуга? каюр?»
Поев, Иоганн отправился гулять.
За ночь всё изменилось. Вместо неторопливости — решимость и поспешность, общее целеустремлённое движение. Этнограф озирался почти растерянно, в недоумении. Святск расходился по сторонам — с шумом, с песнями, с шанцевым инструментом. Верхами проехали хмурые казаки с пушечкой на конной тяге, даже не взглянув на немца, среди них — подхорунжий Бобылёв.
Вокруг Смолера на улице стало пусто, одни собаки поворачивали в его сторону носы и встряхивали ушами.
«Я здесь чужой, поэтому я одинок. Но разве это повод для уныния? Надо собраться с духом и приняться за свою работу!»
Прошли под началом корабельного кондуктора тетенцы с лопатами на плечах — русые волосы перетянуты по лбу ремешками, глаза раскосые, лица широкие, но в одежде — ничего туземного, все наряжены на русский манер. Разве что обувь — вроде мокасин, — выглядит своеобразно. Да, у Захарки на ногах такие же…
«А где приставленные ко мне надзиратели? Должен ли я обратиться к коменданту, или могу разгуливать свободно?»
Несмотря на военные приготовления, Святск выглядел мирно. Совершенно не верилось, что на тихий остров надвигается вражеская эскадра, что сюда дотянулась с другой стороны света Крымская война.
Иоганн решил выйти за черту города и направился по улице к горам. Заставы с привычным шлагбаумом он не увидел, зато встретил седоусого старика в форме морского офицера, с тростью, бодро хромавшего в сторону пристани.
— Рад приветствовать. Иоганн Смолер, к вашим услугам.
— Благодарю. Наслышан. Будем знакомы — Марушкин, Иван Михайлович. — Старик крепко пожал руку немца. — Где определились на постой?
— Капитан Иван-да-Марья? — вырвалось у Иоганна.
— Капитан-лейтенант, в отставке, — сердито поправил седоусый. — Вижу, изучение этнографии началось блестяще — уже нахватались местных россказней. К слову — на выходе из города вас завернут обратно, там стоит караул. Идите со мной, будет меньше хлопот.