Русский романтизм

Коллектив авторов

Ивы, о которых рассказывает сначала слуга Лазарь, а затем

сам автор.

Таким образом, повествование строится на ряде неожидан-

ностей, (отступления, перерывы, вставные истории, перестановки

частей), которые рассчитаны на то, чтобы держать внимание

читателя в непрерывном напряжении. Для этого автор постоянно

обращается к

нему, испытывает его догадливость, привлекает

к самостоятельным сопоставлениям и выводам, не договаривая,

намекая, давая мотивировки значительно позже событий и по-

ступков, что придает им „остраненный" *) характер. Все эти

композиционные приемы, кстати сказать, чрезвычайно близки,

например, Достоевскому, который в целях заинтриговывания

читателя дает следствия раньше причин („Вечный муж"), дей-

ствия раньше мотивировок („Преступление и наказание") и тре-

бует от него постоянной активности 2).

Гротескный колорит „Странника" перешел и в „Кощея

Бессмертного". Вся история Ивы Олельковича дана под двойным

углом зрения: сказочно-мифологическое мир о восприятие героя

сталкивается с реалистической трактовкой происходящего авто-

ром и от резкости несоответствия получается впечатление гро-

теска. Например, в брачную ночь происходит похищение Ма-

рианны, прелестной жены Ивы, которое приписывается последнем

козням злого и таинственного Кощея Бессмертного. Но введенная

перед этим сцена любовного объяснения Марианны и Воймира

придает всему происходящему вполне реальный характер и раз-

рушает сказочную фантастику, делая Иву смешным в глазах

читателя. Как и всегда, В. подчеркивает эту двойственность и это

разрушение. Сначала рассказ о подвигах Ивы вложен в уста

Лазаря в виде сказочной стилизации, но автор прерывает его:

„много хитрых и чудных вещей знает Лазарь, да не со сказки

Лазаря моя былина писана. По книжному вот как было"

(III, 22 е.).

„ П р е д к и Калимероса, А л е к с а н д р Филиппо-

вич М а к е д о н с к и й " 1836 г. непосредственно продолжают

*)

Термин В. Ш к л о в с к о г о (см. „Теорию прозы", 1925).

Об этом у Г р о с с м а н а в его известной работе: „Композиция в романе

Д." Вест. Евр. 1916 г. № 9, а также у М. Д а в и д о в и ч : „Проблема зани-

мательности в романах Д. (Сб. „Творческий путь Д." 1924 г. под ред. проф.

Б р о д с к о г о ) .

1361

традицию „Странника", откуда взят даже эпиграф: „И снова

в путь" (IV часть, ненапечатанная). Это также путешествие, но

уже не в область сердечных воспоминаний, а в историческое

прбшлое. Соблюдены все те же принципы постройки: калейдо-

скопичность, разрозненность, случайность ассоциаций. „Проби-

раясь из древней истории в мир Божий", писатель похищает

Пифию, затем неожиданно попадает на почтовую станцию и, об-

наружив сходство между капитаном де-Почт и Александром Ве-

ликим, обращается к последнему, переносясь неожиданно в ла-

герь Филиппа. На такой случайной ассоциации строится начало

Еомана, который сейчас же снова прерван вставной историей

[аполеона, затем рассказом цыгана. Наконец, внимание б. со-

средоточивается на определенном сюжете—жизни и подвигах

Александра Великого. Но и он не получает своего развития,

так как в наиболее интересный момент, когда рассказывается

о зарождении роковой любви Александра к Зенде, — автор от-

влекается в область настоящего, — и повествование обрывается.

Разворачивается оно чрезвычайно фрагментарно, переры-

ваясь бесконечными лингвистическими розысканиями: восста-

навливается этимология ряда слов (мавзолей, кабак, орган

и других), совершается ряд словопроизводств (Темпей — тем-

ный), привлекаются звуковые ассоциации (Иван — Эван).

Чтобы вернуться к прерванной теме вводятся ф р а з ы-с крепы:

„но обратимся к Дарию", „но обратимся к делу". Таким

образом, быстрота и легкость переходов „Странника" здесь