Русско-турецкая война 1686–1700 годов
Шрифт:
Глава 2
КАМПАНИЯ 1686 г. И ПЕРВЫЙ КРЫМСКИЙ ПОХОД 1687 г
По договору о Вечном мире Москва обещала начать войну в текущем 1686 г., послав войска в Сечь и на переправы через Днепр, «где крымския войска обыкли переправлятися», а также повелев начать войну донским казакам. В следующем, 1687 г. должен был состояться поход «многими силами на самой Крым». Стороны обязались помогать друг другу при наступлении противника, ссылаться между собой и не заключать сепаратный мир. Польский король также «обнадеживал» нового союзника, что «цесарь» и Венеция не заключат мира, пока Россия продолжает войну [132] .
132
ПСЗ. Т. 2. 1676–1688. СПб., 1830. С. 777–780.
После заключения договора с Речью Посполитой Россия отнюдь не спешила объявлять войну Крымскому ханству. Прибывшие весной в русскую столицу крымские гонцы были отпущены из Москвы 7 июня 1686 г. без каких-либо официальных заявлений на этот счет. Более того, сопровождавший их толмач Василий Козлов вез в Бахчисарай царскую грамоту, в которой подтверждалось намерение царей пребывать с ханом «в дружбе». Лишь 21 августа новому крымскому гонцу, Мубарекше-мурзе Сулешеву, въехавшему в Москву в конце мая, было официально объявлено об «убавке» царского жалованья, поскольку «ныне с ханом и с крымским юртом война». Одновременно ему сообщили о задержании в русской столице. Весь май и лето русская дипломатия не только скрывала от Бахчисарая свое фактическое присоединение к антиосманской коалиции, но даже попыталась через посредство гетмана Левобережной
133
Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия в 1680–1686 годах. Заключение договора о Вечном мире. М., 2008. С. 397–400.
Вскоре после заключения договора о Вечном мире и союзе с Россией польский король Ян III Собеский двинул войска в Молдавию. Эта летне-осенняя кампания закончилась неудачей, что обусловило некоторое разочарование польско-литовских правящих кругов заключенным союзом, тем более что отдельные крымские отряды сумели пройти в Молдавию и Венгрию [134] . В связи с этим выехавшие в Речь Посполитую для принятия королевской присяги на договор русские послы Б. П. Шереметев и И. И. Чаадаев объявляли польской стороне, что появившиеся в Молдавии татары — лишь «малая часть» крымцев, проникших туда прежде заключения мира и направления царских войск на Запорожье. Был предъявлен и подлинник грамоты Селим-Гирея с утверждением, что он остался в Крыму. Сообщая о подготовке похода на ханство (была оглашена роспись разрядных полков), русские послы ставили его осуществление в зависимость от ратификации Вечного мира. Поэтому, после некоторых колебаний, Ян Собеский подтвердил его. В ходе дальнейших переговоров в декабре 1686 г. русская сторона, опираясь на ст. 10 договора, требовала от польских коллег выступить в поход на Белгородскую орду в марте 1687 г. Коронные и литовские дипломаты отвергли этот план, предложив России иную схему действий в течение года: переправиться на правобережье Днепра, атаковать турецкие крепости на Днепре (Казы-Кермен и др.) и Очаков, захватить их и уже оттуда двинуться на Крым синхронно с ударом Речи Посполитой на земли Белгородской Орды. Однако план этот согласован не был. Русская сторона отказалась также заключать отдельные военные соглашения с представителями Австрии или Венеции [135] .
134
См. подробнее: Chowaniec Cz. Wyprawa Sobieskiego do Moldawii w 1686 r. O'swiecim, 2015.
135
Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия… С. 394–395, 399–400, 409, 441, 443, 451–452.
В конце декабря Ян Собеский направил в Москву гонца Александра Скопа, который вновь попытался убедить русское правительство и в первую очередь В. В. Голицына принять разработанный им план кампании. Доказывая, что изнуренные прошлогодними кампаниями коронные и литовские войска не смогут выйти в поле раньше мая, Собеский предлагал союзнику план из трех этапов. На первом этапе, ранней весной, русское войско должно было осадить и взять турецкие крепости в низовьях Днепра, а также Очаков и Кинбурн. Король полагал, что часть русских сил можно будет направить и для взятия Азова. На втором этапе король про сил Россию выслать ему в подкрепление около 20–30 тыс. московских и казацких войск, которые совместно с армией Речи Посполитой должны были ударить на Белгородскую Орду, численность которой, по мнению Собеского, выросла до 70 тыс. человек из-за переселения ногайцев из Крыма. Разгромив ее, на третьем этапе, Собеский обещал не только отправить русские войска назад, но и прибавить к ним часть своего войска для совместного с главными силами русской армии овладения Крымом.
В ответной царской грамоте предложенный польским двором план полностью отвергался. Марш на турецкие городки и Очаков объявлялся весьма трудной задачей для русской армии. Лишь только после исполнения операции против Крыма Россия соглашалась штурмовать днепровские крепости при возможной поддержке польско-литовской стороны. Более того, королю напоминали о необходимости хотя бы в апреле отправить войска против Белгородской Орды (согласно букве союзного договора) и сообщали о скором выступлении в поход русских войск. В Польше, однако, не собирались выполнять просьбы Голицына о начале кампании весной. Сам же главнокомандующий, убежденный в необходимости нанесения главного удара именно по Крымскому ханству с целью его военно-политического подчинения в той или иной форме, также не собирался принимать польские предложения, даже перед лицом того, что никакой помощи (хотя бы в виде отвлечения на себя сил Белгородской Орды) московская армия в ближайшее время не получит [136] .
136
См. подробнее: Кочегаров К. А. Русско-польские отношения накануне первого Крымского похода. Миссия в Москву Александра Скопа в начале 1687 г. // Славянский альманах. 2022. Вып. 1–2. С. 12–27.
Речь Посполитая ожидала от России более активных действий, тем более что одним из условий договора о Вечном мире и союзе было обязательство организовать походы донских и запорожских казаков на османские владения, Крым и направить войска в низовья Днепра, чтобы перекрыть маршруты татарских набегов на Речь Посполитую [137] . Распоряжения казакам действительно были направлены с уведомлением об этом представителей Речи Посполитой [138] . Вскоре донцы опустошили окрестности Темрюка (800 человек под предводительством атамана Фомы Голодного), а затем осадили Лютик. Осада не увенчалась успехом из-за мелководья р. Донец, по которому казацкие челны не смогли подойти к укреплению. На обратном пути под Азовом путь им преградил турецкий гарнизон. Казаки не сумели прорваться речным путем вверх на Дон и отошли на р. Миус, где отряд разделился. Часть возвратилась домой по суше, а остальные остались охранять суда. Вскоре атаман Фрол Минаев прислал туда «запасы и на перемену свежих людей». Казаки числом в 600 человек вышли в море и разорили окрестности Азова, после чего беспрепятственно вернулись домой по реке. В 1686 г. донской атаман сообщал также в Москву о выходе 30 казацких судов на морской промысел к берегам Турции [139] . Известно также, что донцы вместе с запорожцами совершили набег под Казы-Кермен — главный из четырех турецких фортов в низовьях Днепра, но были разбиты. Об этой вылазке долгое время было практически ничего не известно. В опубликованной Д. И. Яворницким отписке царского генерала Г. И. Косагова последний приводил жалобы кошевого атамана, как триста казаков «пропало под Казыкерменем» [140] , а донской атаман Фрол Минаев, прибыв в Москву в декабре 1686 г., сообщал, что в неудачном походе под турецкую крепость участвовало 600 донцов [141] . Из другой, более ранней отписки Косагова выясняется, что около 22 июля донских казаков, запорожцев и калмыков, «которые хадили ис Сечи для промыслу на поле… под Казыкерменем… казыкерменские тотаровя побили и в полон побрали многих людей, данских казаков трицтать человек да запорожских четыряста человек, а калмык де убит адин». Об этом русскому генералу сообщили сами запорожцы во главе с кошевым, прибывшие в его лагерь на Великом Лугу в тридцати верстах от Сечи 29 июля [142] . Наконец, прибывший в Москву 1 августа 1686 г. гетманский гонец, сотник наемного полка Ильи Новицкого Иван Михайленко, сообщил, что три недели назад (то есть где-то в начале второй декады июля) «под Казыкермен подходили запорожские казаки человек с 400 да донцов и калмыков со 100 человек, и как пришли запорожцы под Казыкермень и турки и татаровя побили с полтораста человек, а з 250 человек взяли живьем» [143] .
137
ПСЗ. Т. 2. С. 778. О соответствующем указе казакам Запорожской Сечи в тексте договора прямо не говорилось, но их набеги на ханство и участие в действиях русских отрядов в низовьях Днепра, несомненно, подразумевались.
138
Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия… С. 388, 392–393; Сень Д. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья (вторая половина XVII — начало XVIII в.). Ростов н/Д, 2009. С. 88–89;
139
Сухоруков В. Д. Историческое описание земли Войска Донского. Т. 2. Новочеркасск, 1872. С. 492–494; Тушин Ю. Русское мореплавание на Каспийском, Азовском и Черном морях (XVII век). М., 1978. С. 150.
140
Эварницкий Д. И. Источники для истории запорожских козаков. Т. 1. Владимир, 1903. С. 45. См. также: Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. Т. 3. Киев, 1991. С. 14.
141
Сухоруков В. Д. Историческое описание… Т. 2. С. 493.
142
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 2. Д. 1257. Л. 75.
143
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 213. Л. 42–43.
Можно предположить, что совместный отряд донцов, запорожцев и калмыков (около 500 человек; свидетельство Ф. Минаева явно грешит преувеличением), ходивший под турецкий «городок» с целью захвата добычи и пленных, нарвался на многочисленное войско противника либо на засаду. Казаки не только понесли достаточно значительные потери (от полтораста до нескольких сотен), но большое количество их, видимо попав в окружение, сдались на милость победителя. Поражение стало одним из крупнейших для запорожцев в последние годы и, несомненно, сказалось на падении их боеспособности в текущем и следующем году. Не случайно вскоре после этого кошевой атаман в ответ на призывы к военным акциям против турок и татар заявлял, что сил для войны с Крымом у него в данный момент нет [144] .
144
Эварницкий Д. И. Источники… Т. 1. С. 45–47.
Казацкие набеги не были в 1686 г. столь активными, чтобы однозначно свидетельствовать об открытии Россией полномасштабных военных действий против Крыма. Подобных локальных конфликтов с обеих сторон было немало и в мирные годы [145] . Важным индикатором этого должна была стать посылка обещанного полякам экспедиционного корпуса к Перекопу [146] . Корпус этот, численностью около 6 тыс. солдат и рейтар при 13 пушках под командованием генерал-поручика Григория Косагова, действительно был направлен в район Запорожской Сечи в июне 1686 г.
145
См., например: Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия… С. 285–287; Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами во второй половине XVII века // Его же. Исследования по истории эпохи феодализма. Научное наследие. М., 1994. С. 114–115; Сухоруков В. Д. Историческое описание… Т. 2. С. 485–491.
146
В ходе контактов с польской стороной московская дипломатия указывала также на сбор войск летом 1686 г. в Изюме под командованием полкового воеводы князя Г. А. Козловского как свидетельство военных мероприятий России в рамках заключенного союза (Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия… С. 423). Однако эта мера была сугубо оборонительной, представляя собой рутинный образец ежегодных мероприятий по выходу войск на черту для противодействия возможным татарским набегам. В связи с этим подробно в данном исследовании меры по мобилизации войск князя Г. А. Козловского не рассматриваются.
Указ о направлении в Запорожье Косагов получил в первых числах мая, непосредственно после заключения договора о Вечном мире. Уже 6 июня он прибыл в Колонтаев — слободской город Белгородского полка, располагавшийся недалеко от Полтавы, где был назначен сбор войск. В пути он получил наказ и «списки ратным людям». Из полков Белгородского разряда по наряду в походе должны были принять участие рейтарский полк И. М. Гопта (1000 солдат и 32 начальных человека); солдатский Старооскольский полк полуполковника Ивана Гранковского (1324 рядовых и начальных людей); солдатский Хотмыжский полк полковника Готфрида Эрнеста (Яков Эрнест) (958 рядовых и начальных людей), а также полк «новоприборных» солдат (1166 рядовых, из них 166 отправлены в Брянск для «стругового дела», и 14 начальных людей), направленный из Москвы. Кроме того, к войску Г. И. Косагова должны были присоединиться по 500 человек казаков из Сумского, Ахтырского и Острогожского слободских полков (всего 1500 человек), 230 конных донских, яицких и орешковских казаков, поселенных в городах Белгородского полка (Курск, Ливны, Воронеж, Новый Оскол, Лебедянь и др.), 20 пушкарей «розных городов», 19 курских новокрещеных калмыков. Всего русское войско по спискам, включая двух жильцов и двух городовых детей боярских, а также Косагова, должно было насчитывать 6278 человек (в наряде ошибочно — 6268 человек). Орудия и полковые припасы Косагов получил из Севского и Белгородского полков. Продовольствие (700 четвертей муки) было направлено из Киева по Днепру уже 1 июня. Сопровождавшие провиант 60 солдат и стрельцов должны были дожидаться Косагова в районе Запорожья. 8 июня Косагов сообщал в Москву о прибытии в Колонтаев сумских и ахтырских казаков во главе со стольником Иваном Литвиновым, а также рейтарского полка И. М. Гопта. Между тем задерживалось прибытие денежной казны на жалованье ратным людям, пушек, пороха и свинца для «новоприборного» полка из Рыльска, пушек, барабанов и знамен для всего войска. «А бес того, — сетовал генерал-поручик в письме главе Севского разряда Л. Р. Неплюеву, — и не в такой далней поход итить непристойно». Косагов был «зело опасен, что походу ево медлитца, чтоб де ему не поставлено было в леность и не в раденье». Наконец необходимые припасы прибыли, и после сбора всех войск Григорий Косагов провел им смотр и раздал жалованье рейтарскому и солдатским полкам. В целом явка на службу была высокой и к 20 июля составила 5569 человек, или почти 90 % от наряда [147] .
147
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 2. Д. 1172. Л. 535, 633; РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 2. Д. 1257. Л. 21–24, 47–48; Кочегаров К. А. Речь Посполитая и Россия… С. 393–395. Роспись войск дана по более полному наряду, нежели приведенный ранее в книге К. А. Кочегарова (в нем не указаны цифры кормовых казаков Белгородского разряда и курских калмыков). В численности остальных подразделений между разными вариантами наряда также имеется различие, однако оно не принципиально, кроме разницы в количестве «новоприборных» солдат (у К. А. Кочегарова — 700 человек).
25 июля корпус Косагова пришел «в запорожские места в Великой Луг», 29 июля сотня казаков и кошевая старшина во главе с атаманом Федором Иваником прибыли в расположение русских войск, заявив, как писал Косагов, что «о приходе нашем… с… ратными людми в Запорожье они радосны». Запорожская делегация предложила царскому отряду идти к Каменному Затону, расположившись у Днепра. Косагов послал «для осмотру тамошних мест» отряд ратных людей с рейтарским подполковником Дмитрием Моконаловым и сумских казаков во главе с наказным полковником — межирецким сотником Иваном Штепой. С ними пошли и запорожцы Лукьян Андреев и Алексей Семенов, которых кошевой оставил Косагову «для вожества». Вернувшись, посыльные сообщили, что «у Каменного Затону войсковые запорожские казаки стоят куренями», в связи с чем там не будет достаточно фуража для русской конницы, да и запорожцам, в свою очередь, «от ратных людей конскими кормами учинитца великая скудость». В результате 1 августа Косагов, перейдя реку Конские Воды, расположился «укрепя обоз у изрогу Ушковского против перебоины Конской (значение топонимов не ясно. — Авт.) от Сечи за четыре мили [148] ». Ратные люди укрепили лагерь со стороны степи: «для крепости зделали окопец земляной». 8 августа Косагов поехал к Ф. Иванику, чтобы вручить ему царскую грамоту и окончательно договориться о месте размещения русских войск [149] . Судя по всему, соглашение об освобождении запорожцами стоянки у Каменного Затона было достигнуто. Покинувший русский лагерь в конце августа и прибывший в сентябре 1686 г. в Москву с отпиской Косагова донской казак сообщал, что генерал и воевода стоит «обозом у реки Днепра на берегу в урочище на Каменном броду» [150] .
148
По-видимому, речь идет о русской миле, равной 7 верстам, или ок. 7,5 км.
149
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 2. Д. 1257. Л. 102–103.
150
Там же. Л. 122.