Русско-турецкая война 1686–1700 годов
Шрифт:
В разрядной книге тайный наказ, посланный с Шакловитым, отсутствует, но при этом в ней сохранился другой «наказ к ближнему боярину и оберегателю», с которым к В. В. Голицыну спустя две недели, 15 марта отправился сын одного из полковых товарищей главного воеводы — князь Иван Осипович Щербатов [251] . 28 марта Голицын сообщал о его прибытии в Ахтырку [252] . Этот шаг, судя по всему, свидетельствовал о решении правительства, пусть и с опозданием, все же полностью соблюсти положенные нормы, выдав большому воеводе официальный полковой наказ. Сравнение этого текста с пересказом А. Х. Востокова показывает, что во многом оба наказа были схожи, однако между ними существовало и несколько принципиальных отличий, в частности официальный наказ содержал объяснение причин начала войны с Турцией и Крымом (см. подробнее в гл. 10).
251
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 213 об. — 262 об. Здесь же см. царскую грамоту, посланную Голицыну с Щербатовым (Там же. Л. 203 об. — 205; ошибочно датирована 15 мая) и наказ самому посланцу ехать к главнокомандующему «с милостивым словом, и с наказом и с списками» служилых людей «наспех не мешкая нигде ни зачем ни малого времени» (Там же. Л. 205–208 об.).
252
Там же. Л. 300 об. — 302.
Значительная часть обоих наказов была посвящена сбору, организации армии,
253
При этом даточных людей («людей… з боем») московских чинов и городовых дворян, которых в текущем году по царскому указу велено было взять по 1 человеку с 50 дворов (а не с 25 «указных» дворов, как ранее), было велено расписать по отдельным ротам или сотням, а не вместе со своими господами. См.: Востоков А. К истории… С. 269; РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 244–244 об.
В наказе Голицыну были расписаны все воеводы разрядных полков и их товарищи, а также состав Большого полка и остальных подчиненных непосредственно главнокомандующему полков (Севского, Низового, а также полка Косагова), места и срок сбора войск и др. Сходным товарищем Голицына был написан также киевский воевода И. В. Бутурлин, кроме того, воеводы городов Севского и Белгородского полков должны были быть «послушными» приказам главнокомандующего. Воеводами у большого наряда были назначены стольники, отец и сын Михаил Петрович и Иван Михайлович Беклемишевы.
Было в обоих наказах и несколько конкретных указаний. Во-первых, перед выходом из Ахтырки, основного места сосредоточения Большого полка, Голицыну следовало объявить о запрете ратным людям отпускать из войска домой лишних людей и лошадей после начала похода — все это надлежало сделать до выступления в поход, чтобы тем они «в обозе меж ратными людьми смуты не чинили». Следить за этим должны были специальные заставы. Во-вторых, необходимо было «приказать накрепко» запретить чинить обиды и убытки жителям городов, через земли которых войску предстояло пройти, брать у них безденежно еду и фураж. Русским ратным людям главнокомандующий и остальные бояре и воеводы должны были приказать, чтобы они с казаками, которые будут в походе с гетманом Самойловичем, «задоров и ссор, и нелюбья никакова не чинили и никаких им досадных и поносных слов не говарили и ничем их не укоряли, для того, что они, Войска Запорожского казаки (в тайном наказе упомянуты также калмыки «и иных народов» люди. — Авт.) великим государем служат верно и всегда на их государских службах бывают с ними ратными людьми вместе и над неприятельскими людми промышляют за одно». В-третьих, Голицыну и остальным воеводам следовало «над генералы и над полковники и над началными людми смотрить и беречь, и приказывать им с великим страхом, чтоб они, будучи на их, великих государей службе полков своих ратных людей для своих прихотей и корыстей ничем не теснили и обид и налог никаких им не чинили и никакова изделья делать и работы никакие работать на себя и на друзей своих не заставливали». Запрещалось также отпускать домой без разрешения из полков ратных людей, тем более за взятки (этой рекомендации в статье А. Х. Востокова нет, возможно, она просто пропущена автором). В-четвертых, взятых пленных полагалось немедленно допрашивать, после чего возвращать тому, кто их захватил с правом держать у себя или продавать русским и служилым иноземцам. Если пленник мог себя выкупить, «окуп» также полагался тому, кто его захватил, если пленника меняли на русского человека, то его хозяин получал с него выкупную сумму (эта рекомендация почему-то есть только в тайном наказе).
Большое значение придавалось поддержанию боевого духа русских войск в ходе полевых сражений и осад крепостей, в котором ведущую роль должно было сыграть духовенство во главе с протопопом Рождественского кремлевского собора Захарием и сопровождавшим его причтом. Перед генеральным сражением следовало провести молебен для войска: «петь молебное пение с прошением о победе», в ходе битвы возить по полкам животворящий крест, воодушевляя ратных людей сражаться «за святые Божие церкви и за них, великих государей, и за все Московское государство против врагов креста Христова» (в тайном наказе эта тема изложена более развернуто; сражаться полагалось в том числе и за «избавление единокупельной братии своей, православных христиан»). В случае победы требовалось «петь благодарствие по чиновной книге» [254] .
254
Востоков А. К истории… С. 268–272; РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 223–262 об.
Дипломатическая часть тайного наказа касательно переговоров с Крымом [255] уже освещалась выше. В официальном наказе боярам и воеводам предписывалось в случае получения сведений о направлении послов в Москву из Крыма и Турции не пропускать их в столицу, но «чинить договоры» с ними «по тайным статьям», посланным с Шакловитым, информируя об этом великих государей. Никаких условий заключения соглашения с Крымом, обнародованных в тайных статьях, здесь не содержалось [256] — и это, пожалуй, было главным принципиальным различием обоих наказов. А. Востоков также отмечает, что Голицын получал право непосредственно сноситься с союзником — польским королем [257] . В официальном наказе главнокомандующий, бояре и воеводы получали право переписки с коронными и литовскими гетманами, а также с сенаторами Речи Посполитой [258] .
255
Востоков А. К истории… С. 271.
256
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 258–258 об.
257
Востоков А. К истории… С. 271.
258
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6.
В целом несомненно, что сам отпуск воеводы Большого полка без наказа был неслыханным прецедентом, и поэтому правительство Софьи после некоторых колебаний предоставило Голицыну не только «тайные статьи», но и официальный наказ. Оба документа давали главнокомандующему обширные военные и политические полномочия, однако выделить в них особенное и общее с другими подобными документами (особенно в военной части) сложно без сравнительного изучения в контексте других подобных источников. Можно, однако, сравнить тайные статьи 1687 г. и, например, статьи от 8 апреля 1678 г., направленные главнокомандующему русской армией на юге Г. Г. Ромодановскому и гетману Ивану Самойловичу касательно ведения военных действий или постановления царя и Боярской думы от 12 апреля 1678 г. о полномочиях Г. Г. Ромодановскому для переговоров с Турцией. Следует отметить, что оба последних документа по сравнению с тайными статьями Голицыну были приняты при участии не только царя, но и патриарха, и широкого круга думных чинов, скреплены боярским приговором. Несмотря на полномочия действовать в зависимости от ситуации, и в первом, и во втором случаях правительственные инструкции все же гораздо более конкретно очерчивали те условия, в которых гетман и боярин могли вести военные действия (укреплять Чигирин, снабжать его продовольствием и др.), на которых Ромодановский (с ведома Самойловича) мог договариваться с турецкой стороной; содержали возможные варианты переговоров и предлагали примерные аргументы русской стороны, подчеркивали необходимость информировать о ходе дипломатических контактов посольских дьяков [259] . В сравнении с этими инструкциями политические полномочия Голицына были чрезвычайно широкими, по сути, подменяя собой власть царей и Боярской думы. Более того, в случае «тайных статей» Шакловитого их делегирование, судя по всему, произошло совершенно непублично, без официального правительственного утверждения. Наказ, посланный с Щербатовым, должен был частично исправить это положение (хотя утверждался ли он царями и думой, также не ясно). Однако что касается военных функций Голицына, то здесь суждение А. Х. Востокова, относящего к «чрезвычайно широким полномочиям» главнокомандующего среди прочего «право суда и расправы в войске» [260] , представляется излишне преувеличенным. Скорее думается, что конкретные военные рекомендации и традиционные военно-гражданские компетенции воеводы Большого полка должны были «прикрыть» в тайных статьях именно фактически неконтролируемые возможности Голицына принимать важные политические решения без оглядки на Москву.
259
Яфарова М. Р. Русско-османское противостояние в 1677–1681 гг.: дис… канд. ист. наук. М., 2017. С. 224–229; ПСЗ. Т. 2. С. 155–162.
260
Востоков А. К истории… С. 272.
Выехав из Москвы в конце февраля, в начале марта Голицын проехал Тулу, в 15 верстах от которой, в Ясной Поляне, главнокомандующему «явилися» запорожские казаки, которые везли отписку Косагова и грамоту царям от крымского хана. «Оберегатель» отправил запорожцев в Москву со своим сыном Алексеем, провожавшим отца [261] .
16 марта на пути к месту сосредоточения войск, в Белополье (сотенный город Сумского полка), Голицын встретился с гетманом Иваном Самойловичем для обсуждения будущего похода. Выступать было решено в день св. Георгия, 23 апреля, поскольку стало очевидно, что ранее войска собраться в «указные» места не смогут, а фураж для лошадей не будет доставлен. Соединиться русская армия с гетманскими отрядами должна была за Ворсклой, не доходя р. Орели. Кроме того, было решено направить подкрепление в Каменный Затон к Косагову, чтобы устрашить «неприятеля» и «привести его к замешанию и войск ево разделению»; выслать гонцов на Дон с призывом к донским казакам атаковать крымские владения, а к калмыкам — с указом соединяться с русскими войсками для похода на Крым, наконец, к коронным и литовским гетманам, а также к молдавскому и валашскому господарям — с призывом активизировать борьбу против турок и татар. Для снабжения вой ска провиантом гетман также должен был разослать универсалы по Украине, приглашая купцов везти продовольствие в расположение русских войск.
261
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 30.
Однако самым важным решением было постановление Голицына и Самойловича отправить посланника к крымскому хану с обвинениями в нарушении мира путем набегов и захвата людей на российском пограничье (в том числе 2 тыс. человек в Полтавском полку) и одновременно с предложением «наградить те помянутые убытки», заключив за себя и за османского султана мир с царем и польским королем. Хану следовало предложить прислать послов прямо в русский лагерь [262] .
2 апреля последовало распоряжение Голицына, адресованное харьковскому слободскому полковнику Г. Донцу о выделении в распоряжение Большого полка десятерых проводников («вожей»), которые знают маршруты до Перекопа, на которых есть «лес и вода на многих ратных людей и конские кормы и чтоб там и переправ великих не было и от Днепра б (путь. — Авт.) был не в далеких местех» [263] .
262
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 38–45; РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 388–389.
263
Там же. Ф. 124. Оп. 1. 1687 г. Д. 15. Л. 57.
Упомянутые выше письма донским казакам были направлены Голицыным 11 апреля с «нарочным посыльщиком» Алексеем Дуровым. Тогда же в полк к Косагову было отправлено обещанное подкрепление — 1 тыс. казаков Харьковского полка с «полными запасы», с указанием «чинить промысл» над неприятелем [264] . Дуров прибыл на Дон 30 апреля, предъявив свои послания в войсковом кругу. Казаки во главе с атаманами Фролом Минаевым и Семеном Лаврентьевым охотно откликнулись на призыв, заявив что «в скорых числех» снарядят отряды на судах для набега на османские владения на Дону и отправят конное войско в Большой полк к Голицыну, как только прибудут калмыцкие отряды [265] . Аюке царская грамота была направлена еще раньше из Москвы с находившимся там станичным атаманом Яицкого войска Андреем Головачем. Ее отвез уже упоминавшийся Жегула, которому тайша, отправивший к тому времени помощь крымцам (см. об этом выше), заявил, что намеревался послать на службу царям «своих калмык тысечю, а пошлет ли или нет, того подлинно не ведомо» [266] . В итоге Аюка в текущем году саботировал оказание помощи России, не отправив на царскую службу даже символический тысячный отряд [267] .
264
Там же. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 63–64. Указ Г. Донцу о высылке 1 тыс. казаков «с полными запасы» содержится и в направленной ему памяти от 28 марта (РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1687 г. Д. 15. Л. 55), еще раз подтвержденной указом Голицына от 2 апреля (Там же. Л. 56).
265
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1687 г. Д. 2. Л. 85–87.
266
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 2. Д. 1087. Л. 16–18.
267
Тепкеев В. Т. Джунгары на юге России в конце XVII в. // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2016. № 1 (23). С. 15.