Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны

Знаменская Алина

– Раненых привезли, – бросил доктор и, не глядя на Асю, добавил: – Найдите Елену Павловну, она вас обучит.

То, что увидела Ася, когда разгрузили первую машину с ранеными, совершенно потрясло ее.

Они лежали и сидели на траве перед домом в обгорелых гимнастерках, некоторые – с кровавыми грязными бинтами на головах, кто-то кричал, кто-то плакал. Бледный офицер с закрытыми глазами быстро-быстро бессвязно говорил не переставая. Ася подошла, чтобы помочь положить солдата на носилки, и увидела, что в голове его копошатся вши.

– Этих – на санобработку, –

приказал доктор. – Офицера – в операционную.

Еленой Павловной оказалась женщина лет сорока, неразговорчивая и строгая. Первое время Ася стояла у нее за спиной и смотрела. Подмечала все, что видела. Она быстро научилась делать перевязки, обрабатывать раны, не тревожа раненого, быстро перестилать постель.

Все места для персонала внизу оказались заняты, и хозяйка разрешила Асе спать наверху, в маленькой комнате вместе с дочкой ключницы, девятилетней Марусей.

В первый же вечер, придя наверх после работы, Ася обнаружила у самовара барыню.

– Составьте мне компанию, барышня, – пригласила хозяйка.

Ася не посмела отказаться. Она прошла через столовую к круглому столу и ярко представила в этот момент, как здесь когда-то ходила ее мать.

В просторной зале, где накрыли чай, вся мебель была красного дерева – добротная, прочная. В простенках, в рамах из того же красного дерева, висели зеркала, одно из которых неимоверно вытянуло фигуру проходящей мимо Аси, другое же, напротив, – приплюснуло и расширило до неузнаваемости. Под зеркалами стояли подзеркальники и на них стеклянные подсвечники в медной оправе.

– Как вас зовут, барышня?

– Августина.

– А я – Софья Аркадьевна. Кто ваши родители?

– Мои родители умерли. Матушку я не знала, а отец служил у уездного исправника… в доме.

– Бедняжка. Трудное времечко вам выпало, моя дорогая. А знаете, вы мне сразу понравились. Да, да, я зря таких слов не говорю. Вы ешьте, не смотрите на меня. Я теперь ем мало и больше люблю, знаете, поболтать за чаем с новым человеком.

Ася боялась вопросов и потому стала пить чай, пробовать пирожки, предоставив хозяйке возможность поговорить. Сама она с ревностным вниманием, украдкой оглядывала убранство гостиной, хранящей то, что могло бы напрямую относиться и к ней, Асе.

По стенам висели «портреты предков». Здесь имелся лейтенант флота в голубом кафтане, мужчина в пехотной форме с медалью 1812 года. Почетное место над диваном занимал господин в синем фраке, в парике и кружевной манишке, а рядом с ним – важная дама в роброне.

– Это мой прапрадед, – пояснила барыня, заметив интерес девушки. – Был лично знаком с правительницей Софьей. Впрочем, какое это может иметь значение для нас, живущих совсем в другое время. Кушайте, милая, у вас был трудный день…

Ася отхлебнула чай, но интерес к обстановке гостиной не утолила. Она изучала его, с трудом скрывая любопытство. Здесь бегала девочкой ее мать! Она, наверное, забиралась на кожаный диван и придвигала к себе большую бронзовую лампу. Она читала здесь письма от подруги Нинель, разрезала ножичком страницы новых, пахнущих типографской

краской французских журналов…

По бокам от изразцовой печки стояли две с застекленным верхом горки. Под стеклом там красовались вещи тонкого дорогого фарфора: чашки, фигурки людей и пасхальные яйца.

– Я вижу, вы любите красивую посуду. Подойдите, если желаете посмотреть поближе. Это николаевский фарфор.

Ася смутилась, но все же не удержалась, подошла. На верхних полках обеих горок стояло несколько десятков разносортных бокалов из тонкого стекла на длинных тонких ножках и очень узких. Вероятно, во время парадных обедов сюда наливалось шампанское, то самое, про которое писал Пушкин: «Между жарким и бланманже цимлянское несут уже».

В простенке около окна, рядом с дверью в диванную, Ася увидела старый английский барометр с винтом на нижней крышке. Точно такой же, как тот, что был установлен в верхнем холле бужениновского замка. Наткнувшись взглядом на этот предмет, Ася невольно потянулась к нему рукой. Будто в нем мог заключаться ответ на мучающий ее вопрос.

– Сколько ни крути винт, – вдруг сказала Софья Аркадьевна от стола, – сколько ни стучи пальцем по стеклу, этот прибор всегда неукоснительно показывает «ясно». В бурю, в грозу, в проливной дождь… – Старушка засмеялась собственным мыслям. – Покойный супруг мой, царство ему небесное, все сражался с этим прибором. Все наладить его хотел. А по мне, так пусть уж показывает «ясно». От бурь и потрясений мы все устали. Не правда ли?

Асе показалось, что старушка пытается заглянуть ей в самую душу. Стало неуютно под ее цепким взглядом.

– Трудное время вам выпало, новому поколению. Но лично для вас, милочка, оно может оказаться спасением.

– В чем же?

– Война многое меняет местами. Женщины, дорогая моя, которые прежде не могли без мужа шага сделать, теперь, видите, поневоле получили кое-какие возможности. Конечно, для сельской местности это тяжело – женщины-извозчики, бабы-пахари. Но для города… Теперь уж никого не удивишь женщиной-доктором, женщиной-секретарем. Война многие сословные условности сводит на нет. Уж я, окажись я сейчас так же молода, как вы, не растерялась бы. Подождите, милочка, женщина еще покажет себя, пока мужчины машут кулаками…

Ася слушала хозяйку имения и все больше убеждалась, что перед ней интересная, сильная и непростая женщина.

Теперь каждый вечер Ася, возвращаясь к себе, находила у самовара старушку. Вечерняя беседа за чашкой чая стала их совместным ритуалом. Старушка любила поговорить. И ей по душе пришлась милая молчаливая девушка, которая слушала ее с неподдельным интересом. Все, о чем бы ни заводила речь Софья Аркадьевна, находило живой отклик у юной собеседницы. Жизнь имения? Позднее замужество Софьи Аркадьевны? Ее единственная дочь? О, любая тема увлекала слушательницу настолько, что вскоре Софья Аркадьевна не чувствовала совершенно, что они едва знакомы. При этом девушка умудрялась почти ничего не рассказывать о себе, о чем спохватывалась хозяйка всякий раз, когда гостья уходила отдыхать.