Рядом с Фрунзе
Шрифт:
Пока Геза Рабикар делился своими впечатлениями об уличных боях московского пролетариата в ноябре 1917 года, поезд медленно подкатил к платформе Казанского вокзала. Шипя и пыхтя, паровоз остановился, бойцы охраны повыскакивали из вагонов, чтобы занять свои места по обеим сторонам состава. Всероссийский Реввоенсовет прислал для командующего Южной группой армий две мапшны. Кроме Фрунзе и Сиротинского, с поезда сошли Игнац Агош-тон и Пал Вайда.
Большой, с открытым верхом «форд», миновав Красную площадь, въехал в ворота Кремля и остановился перед большим желтым зданием. Фрунзе и Сиротинский вошли в
— Постой-ка, дружище. А чем мы займемся?— спросил Вайда своего товарища, когда они остались одни.
— Тебе доводилось бывать в Кремле?
— Нет, но я много слышал о нем.
— Хорошая мысль пришла мне в голову.
— Что за мысль?
— Пойдем посмотрим!
— Успеем ли?
— Думаю, да. Товарищ Сиротинский сказал, что раньше чем через час они не вернутся, и мы можем походить по территории Кремля. Но если ты не хочешь, будем стоять по стойке «смирно». Тоже неплохое занятие.
— Ну и ядовитый же человек ты, приятель! Тебя и подразнить нельзя.
Оба рассмеялись, затем Агоштон шутливо скомандовал:
— На рекогносцировку местности шагом марш! Раз — два!
Насвистывая, они пошли по большому парку.
— Видишь эти купола, похожие на огромные луковицы, с резьбой?—в изумлении произнес Вайда. — Вот это да! Такое не каждый день увидишь.
— Привет, старина! — поздоровались они с мужчиной, похожим на садовника, который что-то делал в парке. — Трудишься?
— Я — да, а вот вы что здесь делаете и кто еы такие?
— Мы красноармейцы, интернационалисты. Из личной охраны товарища Фрунзе.
— Это хорошее дело. Смотрите, смотрите, в Кремле есть что посмотреть.
— Посмотреть-то есть, да некому показывать и объяснять.
— Я охотно помогу, если хотите, — ответил садовник и тут же начал объяснять: — Вы находитесь в Кремле, каждая башня которого — сама история. Каждый камень здесь говорит о славном прошлом русского народа. Все создано трудовыми руками русских мастеров, напоминая об их славе, хотя цари полагали, что собранные в Кремле сокровища увековечивают их царские имена. Кремль так же древен, как и наша столица Москва. Слово «кремль» означает крепость. Крепость эта была построена для защиты. Потом ее не раз перестраивали.
Кремлевские башни и стены, которые и по сей день сохранились в своем первоначальном виде, были неприступным препятствием. Внутренние постройки Кремля, дворцы светских и духовных представителей власти, эти монументальные соборы — все вместе создает единый замечательный архитектурный ансамбль. Присмотритесь к царь-колоколу, — продолжал садовник. — Раньше он стоял недалеко от колокольни Ивана Великого на огромном каменном постаменте. Такого колокола вы нигде не увидите. У него своя история. Мы, русские, называем его царь-колоколом. Первый колокол был отлит во время царствования Бориса Годунова, весил тот колокол около ста тридцати тонн. Во время большого московского пожара колокол
АЛ
упал и разбился. Это был предок царь-колокола. Позже русские мастера приступили к отливке нового колокола, используя обломки старого. Новый колокол — самый огромный колокол в мире, весит он более двухсот тонн, толщина его стенок более
Отлитый колокол стоял на подставках в отливочной яме, когда в 1737 году в Москве опять вспыхнул пожар.
— Ну и много же пожаров было в Москве, — заметил Агоштон.
— Что верно, то верно. Дома в столице прежде сплошь были деревянными, и москвичам крепко доставалось от пожаров.
Ну я продолжаю... Под колоколом загорелись деревянные подставки. Раскаленный колокол сорвался и упал в яму с водой. От неожиданного охлаждения он треснул, и от него отпал кусок. Этот колокол, на который вы сейчас смотрите, девяносто девять лет пролежал в яме. В 1836 году его вынули из ямы и установили на постамент.
Рассказав историю царь-колокола, садовник сказал, что ему нужно заниматься своими делами. Прежде чем распрощаться, он обратил внимание Агоштона на царь-пушку, которая стояла перед Оружейной палатой.
Венгры, поблагодарив садовника, сердечно распрощались с ним и направились к царь-пушке, отлитой в 1586 году.
— Действительно, удивительная пушка. Длина ствола, наверное, метров пять, — проговорил Пал Вайда.
Любуясь царь-пушкой, они заметили, что через парк в их сторону идет товарищ Фрунзе.
Рядом с ним шагал невысокий человек с: острой бородкой. Их сопровождали Сиротинский и еще двое незнакомых венграм мужчин.
— Посмотри-ка! Ведь это товарищ Ленин! Тот, что справа от Фрунзе. Я его сразу узнал,— прошептал Агоштон.
Когда Ленин и Фрунзе подошли к венграм, те браво откозыряли. Ленин обратил внимание на их новенькую форму: черные хромовые сапоги, кителя красного цвета и малиновые шаровары.
— Кто эти товарищи?—спросил Ленин, обращаясь к Фрунзе. — Из какой части?
— Из моей охраны, Владимир Ильич... — начал Фрунзе.
— Что? Телохранители? Вы шутите...
— Нисколько. Я как-то вам говорил, что при подвижной группе штаба имеется комендантский взвод.
— Да, да, я помню, но кто они?.. — Ленин
лукаво улыбнулся и с любопытством оглядел бойцов.
— Зто венгры, — пояснил Сиротинский.
— Венгры?—удивился Ленин. — Действительно венгры? —спросил он Вайду и Агошто-на, подходя к ним.
— Так точно, товарищ Ленин.
— А почему воюете здесь? По убеждению?
Венгерские товарищи опешили от неожиданного вопроса. Первым нашелся Агоштон. Преодолевая робость, он сказал:
— Разумеется, по убеждению. Наш путь сюда был нелегким. Без убеждения не станешь рисковать жизнью, товарищ Ленин. Я простой венгерский рабочий и не очень-то разбираюсь в политике. Но когда двадцать третьего мая двенадцатого года в Венгрии выступил рабочий класс, я сразу пошел с ним. Принимал участие в рабочем движении. Попал в тюрьму. Откровенно скажу, разделали меня там основательно. То синим, то зеленым был от побоев. Из тюрьмы вышел с твердым желанием расплатиться за все. Об этом вспоминал я в октябре семнадцатого, когда боролся за победу Октябрьской социалистической революции, вспоминал и в апреле восемнадцатого, когда стал солдатом Третьего Оренбургского интернационального полка.