Рядом с Фрунзе
Шрифт:
— Насколько я тебя знаю, ты не любишь правду. Как только с тобой будет жить будущая жена? Как ты ее прокормишь, если не можешь даже распилить полено, витязь?
— Зря болтаешь. Тебя все равно не пойду просить. Что ни говори, а я видел в этих краях много красивых девчат.
— Но ни одна из них на тебя даже не взглянула, ты неудачник.
— Зато с тебя они глаз не сводили, дз?
Уметь пилить дрова — еще не значит уметь ухаживать за девушками.
Так, подтрунивая друг над другом, бойцы продолжали работу. К ним подошел Фрунзе с женой, которая
— Хочешь немного помочь?—обратился Фрунзе к жене.
— Не возражаю, давай попробуем.
Она взялась за пилу и начала пилить. Сначала пила шла тяжело, скакала, затем все ровнее и ровнее, глубже вгрызаясь в полено. Оба постепенно увлеклись работой. Разогревшись, жена Фрунзе сняла шарф, потом пальто. Супруги работали весело, подбадривая друг друга.
Когда надо было поднять большое полено, Фрунзе с улыбкой обратился к бойцам:
— Как это вы говорите? Хорунк! — сказал он по-венгерски и рассмеялся.
Более трех часов проработали Фрунзе и его жена вместе с бойцами.
Через несколько дней пути паровоз сменили: старый не был подготовлен к поездке по Туркестану. Новый паровоз был меньшего размера, зато хорошо приспособлен для пробега по пустыне. Он-то и домчал состав до Ташкента.
Крупными хлопьями повалил снег. Воздух кристально чист. Термометр показывает не более 10—12 градусов мороза. Для русской зимы это тепло. Улица словно покрыта белым пушистым покрывалом. Звенели санки; если случалось, что двое саней бежали рядом, лошади бросались вскачь. Люди в меховых шапках сновали по улицам.
Бойцы охраны ходили по городу, заглядывали в лавки, любовались шумной суетой большого незнакомого города, и не в последнюю очередь красивыми туркестанскими девушками. По обеим сторонам улиц — многоэтажные старомодные дома.
Ташкент лежит в долине Сыр-Дарьи. В городе с богатым историческим прошлым примерно 300 тысяч жителей. На самом высоком месте города возвышается мощная крепость, господствующая над окружающей местностью. В то время крепость имела большое тактическое значение. В самом центре города расположен музей. Однажды, прогуливаясь по городу, бойцы зашли в музей. Здесь они познакомились с чудесной резьбой по дереву, осмотрели картины, скульптуры, всевозможные находки, рассказывающие об историческом прошлом города.
Особенно оживленно было на базаре. Восточный базар представляет собой соединение мелких и крупных рынков с разнообразными зрелищными балаганами, будками, толкучкой,— словом, со всем тем, на что можно поглазеть, и где можно что-нибудь купить. Для иностранца развлечением было уже то, что он слышит этот несмолкаемый гул и видит эту суетливую толкотню.
В одном месте торгуют своими изделиями китайцы, в другом — татары. Разодетые в меха киргизы, сверкая глазами, предлагают лошадей, коз и других животных. Настоящих покупателей почти нет, зато на каждом шагу встречаются зеваки и любители просто прицениться.
Бойцы разглядывали изделия одного кожевника, когда Бартфаи вдруг вздрогнул и, не ска-
зав никому ни слова,
Прорвавшись сквозь толпу, бойцы увидели Пишту Бартфаи. Он широко раскинул руки, словно намереваясь обнять кого-то. Перед ним стоял пожилой мужчина с корзиной в руке, он смущенно разглядывал Пишту. Вдруг, выпустив корзину из рук, он вскинул руки и со слезами в голосе воскликнул:
— Сын! Сыночек!
— Отец! Папа!
Они крепко обнялись. Бойцы молча столпились вокруг них, растроганные неожиданной встречей отца и сына вдали от родных мест.
— Отец, я так счастлив. Вот уж не ожидал,— быстро говорил Пишта, не выпуская отца из объятий.
— Глазам своим не верю! Ты как сюда попал, сынок?
— А мы получили известие, что ты убит. Бедная мать, если бы она знала, вот радость-то! Она, наверное, уж и надежду потеряла видеть нас в живых.
— Пошли-ка лучше к поезду, — тихо проговорил Агоштон. — Там поговорите. — И он увлек их из толпы.
— Смотри-ка! — сказал Шаркёзи повару, показывая на Пишту и его отца. — Отца встретил здесь на базаре. Устрой-ка для них пир горой.
Весть о встрече отца и сына молниеносно разнеслась по всему эшелону. Не прошло и нескольких минут, как в их купе битком набилось народу. Начались бесконечные расспросы. Бой
цы перебивали друг друга, желая поскорее обо всем узнать.
Накормив досыта старика, бойцы попросили его рассказать о пережитом. Долго, до самого вечера, говорил старый Бартфаи. Слушатели не разошлись бы до утра, если бы Шаркёзи не приказал оставить отца и сына одних.
Теплая улыбка легла на суровые лица бойцов, словно они провели несколько приятных часов дома, в кругу семьи. Мечты не знают расстояния...
ХИТРОСТЬ БАСМАЧЕЙ
В маленьком заброшенном домике по приказу главаря банды собрались басмачи. После окончания совещания из низенькой хибарки лениво выходили люди с неприветливыми, угрюмыми лицами. Главарь банды Бахрамов и его заместитель отошли в сторону, чтобы еще раз детально обсудить план действий на ближайшие дни.
— Это ты здорово придумал. Только бы красные не пронюхали о наших планах, а то конец всему, — льстиво говорил заместитель главаря.
Думал же он совсем другое. Клял на чем свет стоит этого Бахрамова, который, кажется, вот-вот лопнет от самодовольства. А придумал-то всего-навсего такое, до чего каждый бы мог додуматься.
— Это приказ!—прервал Бахрамов мысли заместителя, и тот с готовностью и покорностью наклонил голову.
— Словом, поняли друг друга! Думаю, для Фрунзе это будет сюрпризом. Хотя его и считают великим полководцем, но на этот раз мы его перехитрим. Пусть думают, что я его для совета или в гости пригласил. А уж остальное, дружище, наше дело. — Бахрамов хлопнул заместителя по плечу. Оба громко расхохотались.