Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
— Так какого лешего!.. — не на шутку разъярился князь. — Все! Или ты даешь мне над твоим войском полную власть, или я со своими липовцами просто ухожу отсюда!
— Если народ будет недоволен твоей властью, он уберет и тебя и меня, — Сатыр хотел предостеречь Дарника от опрометчивого самоуправства.
— Вот уж за то, что точно не уберет ни меня, ни тебя, можешь быть спокоен, — заверил его Рыбья Кровь. — Сейчас в окружении сильного врага убирать того, кто должен их спасти, — да не сумасшедший же у тебя народ!
Получив от хана молчаливое согласие на свободу действий, князь уже больше не церемонился.
— Все вернетесь к своим семьям через год, не раньше, — решительно заявил Дарник хазарским воеводам.
Впрочем, эта усиленная подготовка почти не сказывалась на самих войсковых действиях. Два передовых полка продолжали преследовать ирхонское войско, а следом за ними двигалась и вся орда.
— Старайся как можно чаще перемещать с места на место и останавливать свои хоругви, — поучал князь Сеченя. — Пусть ирхоны думают, что в наших руках хорошо обученные воины.
— А если они все же попробуют испытать нас мечом?
— Бей тогда всей силой. Все свое войско они в бой вряд ли рискнут вводить. И вот еще что, попробуй окружить дозорный разъезд ирхонов, дай пастухам (между собой они уже называли хазар только так) хоть раз победить, да не стрельбой из луков, а пиками и мечами.
Однако первыми столкнуться с ирхонами пришлось эктейско-дарникскому полку. Дарник с ватагой арсов занимался в чистом поле с двумя сотнями пастухов учебной сшибкой, когда всадники обеих сотен на полном скаку проносились сквозь строй друг друга, не столько сами приучаясь, сколько коней приучая к этой опасной скачке. И вдруг из-за небольшой рощицы ракитника показался отряд в полусотню ирхонов. Пастухи как раз разъехались перед новой сшибкой. Так что ирхонам видна была лишь одна их сотня, причем наполовину сошедшая с седел — хазары поправляли доспехи или просто оглаживали-успокаивали коней.
Соблазн попугать, а то и рассеять застигнутого врасплох противника был велик, и ирхоны понеслись на сотню в полный мах, грозно потрясая сулицами и булавами и разворачиваясь в широкую линию. Когда заметили вторую сотню, часть нападавших стала притормаживать, отчего весь их наступательный строй сбился и смешался.
— Пики вперед! — крикнул по-хазарски Рыбья Кровь, как только что командовал при сшибке.
Пастухи даже не успели испугаться, многие, как потом выяснилось, подумали, что хитрый князь придумал им какое-то новое упражнение с «третьей», до этого скрытой сотней, и послушно выполнили приказ. Второй сотней командовали вожаки из арсов, те сразу сообразили, что к чему, и тоже направили своих пастухов в тыл и во фланг ирхонам. Последние, сообразив, что попали в ловушку, стали выворачивать в сторону, чтобы ускользнуть от хазарских
Князь с арсами в истреблении ирхонов участия не принимали. Десять саженей не доскакав, они осадили коней и просто наблюдали. Не все действия пастухов были неловкими и нелепыми, кто-то заправски метал сулицы и топоры, кто-то разил пикой и булавой, кто-то, уже спрыгнув на землю, добивал раненых. Про то, что можно брать пленных, никто не догадывался, всем отчаянно хотелось быстрей других нанести сильный разящий удар.
Дарник ничему не препятствовал. Приказал остановиться, только когда начался дележ добычи, и дошло дело до драки среди хазар.
— Все положить на место! — велел «добытчикам» через толмача. — Все будут раздавать вожаки.
Потом к куче сложенного добра по очереди подходили вожаки ватаг и брали по одной какой-нибудь вещи. Десяти вожакам пришлось сделать по семь полных заходов, чтобы от большой горки осталась жалкая кучка окровавленных рубах и кафтанов. Их побросали обратно на трупы.
— А как в ватаге все это делить? — спрашивали вожаки-хазары.
— Можно по проявленной доблести, можно по жребию, — рассудил князь. — И запомните все: так будет всегда! Кто посмеет собирать добычу до конца сражения, будет казнен как трус и предатель!
Но даже это грозное предостережение не могло испортить пастухам радость от их первой победы. Торжествующими храбрецами возвращались они в свой стан. Чтобы еще больше подчеркнуть важность их успеха, Рыбья Кровь, поговорив с вожаками, выделил двадцать пастухов в качестве десятских в другие сотни — пусть красуются там. Дарник по себе хорошо помнил, что, уча храбрости других, и сам становишься намного храбрей и решительней, чем прежде.
— А ведь ирхоны заманивают нас туда, где нет их зимовий, — на пятый или шестой день преследования определил Сечень.
— Верно, — согласился князь и послал дальнюю разведку на запад. Вернувшись, разведка доложила, что в большом дневном переходе находится Славутич.
Прекратив преследование ирхонов, Дарник повернул всю орду в сторону великой реки. Через два дня передние улусы вышли к ее левому берегу.
Где вода, там и прибрежный лес, и распаханные поля, и постоянные людные селища. Только в селищах этих уже не ирхоны, а свои единоплеменники-словене. Против ожидания, принимали там липовского князя не совсем ласково.
— Никакого насилия нам ирхоны никогда не творили, — объясняли Дарнику старейшины. — Они своим заняты, мы своим. Меняем зерно и лен на мясо и шерсть без всякого лукавства.
— И дочерей ваших не трогают? — недоверчиво выяснял князь.
— Почему? Трогают. Третья часть наших зятьев из степняков, да и их дочки охотно идут за наших молодцов.
— Стало быть, полный мир и согласие?
— Стало быть, так, — отвечали старейшины.
Впрочем, как всегда, нашлись доброхоты, которые нашептали Дарнику другое: мол, ирхоны ждут, когда на Славутиче установится твердый лед, потому что большая часть их кочевий и зимовок на правобережье, вот тогда и померяешься ты с ними силой, а без полной победы тебе никто здешние богатые земли не отдаст.