Рыцарь ее сердца
Шрифт:
Она продолжала рыдать на плече Гриффина, в то время как он громко захлопнул за ними обоими дверь. И только забытый портрет остался лежать на полустертых ступенях.
Она прижалась к нему, словно внезапно спасенный утопленник, безнадежно несшийся по бешеному речному руслу. Замерзшее тело было легким и хрупким. Плач, искажающий мокрое лицо, прижатое к плечу Джулиана, не желал останавливаться, и, казалось, ее судорожные всхлипывания проникают в душу Гриффина.
Это нисколько его не смутило, напротив, не задумываясь ни на секунду, он осторожно
Это вовсе не походило на Сибиллу Фокс, о которой он был так много наслышан! Как, впрочем, и на ту Сибиллу, с которой он уже познакомился за время нахождения в Фолстоу. На его кровати лежала не ледяная поклонница матриархата, не пресловутая богиня и даже не мифическая изменница и злодейка. Это была потерянная и духовно опустошенная женщина, беззащитная и побежденная, неспособная решить, что делать дальше. Казалось, Джулиан ощущает боль, вырывающуюся из груди Сибиллы, из самого ее сердца, и принимает всей своей плотью. Он почти что слышал раздирающие душу звуки органной музыки, проникающей через толстые крепостные стены.
Джулиан еще крепче прижал к себе Сибиллу.
— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал он прямо в ее волосы, прижимая губы к макушке. Она пахла солнечным светом в зимний день, мягкие волосы, похожие на шелк, источали аромат цветочного мыла, настоянного на сушеном букете, запах которого волшебно всплывал из забытых детских снов, — Ш-ш-ш, Сибилла, все хорошо…
— Она ненавидела меня. — Сибилла еще крепче прижалась к груди Джулиана, больше не скрывая горьких слез. — Моя собственная мать меня ненавидела.
У Джулиана не нашлось ответа.
Еще немного, и рыдания Сибиллы утихли. Несколько раз икнув, она наконец нашла в себе силы продолжить.
— Вы не понимаете, — произнесла она шепотом, и Джулиану показалось, что ее горло все еще сжато судорогой. — Мать назвала меня ее именем… Сибил…
Она мягко оттолкнула от себя Гриффина, чтобы видеть его лицо. Веки Сибиллы распухли и покраснели, черные ресницы слиплись от слез, а нос и щеки стали пунцовыми, выделяясь на коже цвета слоновой кости.
— Амиция не принимала Сибил как свою сестру, — объяснила леди Фокс. — Она всегда отзывалась о ней так… С холодком. Словно Сибил была посторонним человеком. Но мать никогда не называла мне ее имени. А теперь мне открылась истина — она назвала меня так же, как и женщину, которую считала своим врагом.
Джулиан нахмурился:
— Тем не менее она позволила вам считать, что назвала вас Сибиллой без каких-либо намеков. Иначе это могло бы быть воспринято вами как некий знак.
Сибилла еще сильнее прижала щеку к груди Джулиана, но в ней уже не чувствовалось былого отчаяния.
— Я думаю, это была лишь своеобразная шутка с ее стороны, — тихо и мрачно ответила Сибилла. — По крайней мере с этой точки зрения появляется хоть какой-то смысл в этом поступке. Мать все взвесила. Украла имя, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к сильным мира сего. Что может желать
— В подобной шутке я не нахожу ничего веселого.
— Я стала напоминанием о ее прошлом, о времени, когда она еще не была леди. Морис Фокс узаконил мое рождение таким образом, что никто не мог вернуться в прошлое Амиции и нанести ей этим вред, невзирая ни на ее интриги, ни на замужество. Таким образом, с самого начала я была леди, но мать-то знала горькую правду. Я вовсе не была леди, как и сама Амиция. И имя она мне дала для того, чтобы помнить об этом изо дня в день.
Джулиан молчал, обдумывая такое понимание поведения Амиции Фокс и чувствуя, что в нем понемногу закипает ярость. Ярость на самого себя, ярость за то, что нехотя привносит в жизнь Сибиллы новую боль.
— Это ничего не значит, — сказал Джулиан, подтягивая к себе Сибиллу еще ближе. — Вы есть, кто вы есть. Она ничего не могла изменить раньше, ничего не может изменить и сейчас. Не знаю, имеет ли это для вас значение, но Сибил де Лаэрн показалась мне очень милой и порядочной женщиной.
— Ну еще бы! — усмехнулась Сибилла. — Как же могло быть иначе? Она трепетно хранила у себя память о матери в виде портрета, но никогда не делала попытки разыскать ее, пусть даже прибегнув к помощи короля. Ей ничего не стоило разоблачить мою мать, и Амиция прекрасно об этом знала.
Гриффин успокаивающе погладил Сибиллу по спине.
— Сибил сама попросила меня передать вам миниатюру, если я вас разыщу. Даже не зная еще о том, как сложилась ваша судьба. А потом мы просто сравнили истории двух женщин — матери и дочери. — Джулиан почувствовал, что по лицу Сибиллы пробежала улыбка. Что это? Сон? Неужели ей действительно уютно в его руках? В его постели?
— И она, конечно же, пришла в ужас? — запинаясь, спросила Сибилла совершенно несвойственным ей тоном побежденной женщины.
Из своего положения Джулиан мог разглядеть лишь ее щеку и небольшую часть ушной раковины, похожую на полумесяц.
— В ужас? Вовсе нет. Я думаю, что она осталась довольна тем, как все у вас в жизни получилось, и даже показалась мне весьма заинтригованной.
— А мне казалось, она должна была прийти в замешательство.
Гриффин сжал плечо Сибиллы и развернул так, чтобы мог заглянуть ей прямо в глаза.
— Как вы можете такое говорить? Как вы можете всерьез думать, что способны привести в замешательство кого-либо?
Ее глаза смотрели на Джулиана жадно и беспомощно, и именно в этот момент до Гриффина дошло, насколько Сибилла Фокс была напугана. Скорее всего она жила с этим страхом уже давно, чувствуя себя брошенной и одинокой.
— Вы, — медленно и выразительно проговорил Джулиан, — вы живая легенда. Вы удивительны. Поразительно смелы и сильны, — Он на мгновение остановился, переводя дыхание. — Называться вашим другом было бы для меня большой честью. Для меня не меньшая честь объявить, что я просто знаком с вами. Я готов закричать об этом с самого верха Вестминстера, и пусть мне завидует вся Англия! Да что там Англия! Весь мир!