Рыжик
Шрифт:
Вообще-то она хотела сказать "...Мавка, которая охраняет целительный источник"... А он что хотел? Может просто помянул всуе?
– Пречистая Два!
– уточнил Петро, не оставив ей выбора.
– Це ж Диво!.. Явлення Божо Матер!..
"Тьфу, верблянськи забавы!" - ругнулась про себя Люда и вслух тихо добавила: - Да-да, именно это я и хотела сказать...
Петровы возгласы привлекли внимание остальных, которые уже порядком ушли в лес, а теперь поспешно возвращались.
– Эй, шо вы орёте там?! Люськин, вы живы?!
– пытались
– Образ Пресвято Дви! В камен! Диво!
– принялся вещать Петро, истово осеняя себя крёстным знамением. Лёша молча показал куда смотреть.
– Ой, правда!
– наконец и Юлька это увидела.
– Какая прелесть!
– О блин, а похоже!
– не вполне по катахезису возрадовался Олежка, но торжественностью момента всё же пройнялся.
– Может и нам того... надо креститься?
– Ерунда!..
– проворчал, как обычно, Данило Петрович и не забыл при этом об ответственности.
– Так, богомольцы! Петрович может себе поклоны бить хоть до второго пришествия, а нам ещё ехать. Время, время!..
Народ поудивлялся, поохал и опять направился к дороге. Люда брела вместе со всеми, отмечая как Юлька, опасно помахивая молотком в одной руке, на ходу тыкает другую своему Олежке раскрытой ладонью под нос. Тот аж споткнулся, едва ей всё не рассыпав, но выровнялся и принялся шарить по карманам. В результате, они всё же остановились и с крайне загадочным видом стали тщательно своё "нечто" упаковывать. Сразу вспомнилось, что она сама - мантэлэпа карловна - кристалликов так и не насобирала, хотя держала их в руках. "Да, держала..." - с грустью подумала она и ещё раз напоследок оглянулась.
Как живая склонилась Навка над родником и по складкам её волос струились, переливаясь чистыми радужными цветами, всё те же "паутинки росы". Люда тяжко вздохнула и ощутила ответный Миклухин вздох. Малая молча "прильнула" к ней, да так и осталась, словно прижавшаяся в поисках тепла и сочувствия подруга. Её чувства опять захлестнули Люду, но больше не казались бешенным прибоем, дробящим скалы здравого смысла, теперь они накатывались с усталой тяжестью отбушевавшего своё моря, и Люда так же молча приняла их, гася и впитывая уходящую стихию. Пора было идти, пора... Но там оставалась каменная Навкуся, там оставалась частью своей загадочной души Миклуха, и не было сил сделать шаг.
– Пойдём уже, - Лёша всё ещё был рядом и ненавязчиво сопроводил её за плечи.
– Эхэх...
– напоследок вздохнула она на пару с Миклухой и окончательно отвернулась. Только ещё попыталась благодарно глянуть на своего - в который за сегодня раз - помощника, но тот неожиданно оказался недоступен. Лёша смотрел под ноги, и лицо имел как тогда во сне - суровое, с нахмуренными нависшими бровями. Так, молча каждый о своём, они и добрались до машины. Там с Люды сняли куртку, с Лёхи сапоги, все тепло попрощались с трактористом, который так и не взял с них ни копейки, и утрамбовались в кузов, снова по уши завалившись баулами.
– Ну, с Богом!
– как-то очень искренне напутствовал Данило Петрович тронувшийся автомобиль.
"И-МЕН-НО! С Богом", - в кои-то веки согласилась с начальством Люда, чувствуя, как от покачивания "бобика" её медленно
"Лю, вот я так и не поняла, а кто такой Бог?" - перебил её мечты требовательный голос.
"Лапка, я устала... я сплю на ходу... в смысле, на езду - посмотри сама, а? Я разрешаю..."
"Посмотрела..."
"Хм... когда?.. Хотя, ладно... И шо?"
"И не поняла!"
"Гррррр... Так... спокойно... И что я могу?"
"Объясни!.."
"КАК?! Спокойно... ладно... Ты такое "трилямбдабдетское гравиметрище" помнишь?"
"Ну, помню..."
"А знаешь, что оно означает?"
"Да ты сама не знаешь!!"
"Во-о-от!"
"Гррррр..."
И так, в тёплой дружественной обстановке, они приехали на карьер...
А на карьере их встретили... коровы.
– Му-у-у-у!
– сказал Олежка и показал корове "забодаю".
Та подняла на него прекрасные задумчивые глаза в обрамлении аристократических ресниц, посмотрела как на идиота и вернулась к травке. Вертевшаяся рядом собака вопросительно вильнула хвостом. Юлька покрутила у виска пальцем.
– А если бросится?
– Что она - дура?
– резонно заметил Олежка.
– Это если бык...
– А он что - дурак?
– Конечно! Про корриду слышала?.. Торро! Торро!
– он подошёл ближе и начал махать полою куртки корове едва не по носу. Собака с энтузиазмом поддержала его звонким лаем. Корова с минуту терпела, потом развернулась и походкой, которую "модели" осваивают годами, а иная голливудская "звезда" не освоила и за всю жизнь, не торопясь отошла в сторону. При этом она, как бы невзначай, уронила кое-что из-под хвоста. Люда не удержалась и фыркнула, отворачиваясь, Юлька обидно захихикала. Оскорблённый Олежка возжаждал сатисфакции, но натолкнулся на подло поставленные поперёк дороги "мины" и предпочёл за лучшее ругаться издалека:
– Вот жеж зараза! Ах ты ж, скотина рогатая!
– Гав!
– добавила от себя собака.
– "Хоть какая скотина рогатая, но зато молоком я богатая", - напевно продекламировала Люда.
– Шо?
– хмуро обернулся Олежка.
– "Накорми меня свежею травкою... э-э-э... а не силосом с биодобавкою", - назидательно добавила она.
– И шо?!
– "Накорми меня-а-а на закате дня-а-а"...
– провыла она лирическим голосом, но ввиду того, что понимания от слушателей так и не поступило, решила логически закруглить: - "Позови меня, покорми меня, подои меня".
– А когда и это не помогло, раздражённо закончила: - "Коровья лирическая"! Исполняется впервые.
– А-а-а!
– кажется понял, наконец, Олежка.
– Так ты это - того?..
– покрутил он ладонью возле уха.
– Чего-о?!
– начала Люда, надуваясь возмущением, но Олежка быстро сориентировался:
– ...Того, в смысле - сочиняешь, что ли?
– Нет, реально подоить прошу! Вымя, блин, распирает!
– ядовито буркнула Люда, повернулась и побрела прямо через стадо к рабочей стенке карьера. Сзади донеслись приглушённые голоса: "Чего она такая злая?" - "Не выспалась!" - "А на людей чего бросаться?"... Она не прислушивалась, но бывают слова, которые - как ни крутись - сами западают в душу. И последовавший душераздирающий зевок стал тому доказательством. Таки правда, не выспалась!