Рыжик

Мачальский Дмитрий Викторович

...Карьер оказался довольно заброшенным - неглубокая выемка гектара на два, сплошь заросшая буйными травами, а нередко и кустами, где лишь в дальнем конце белела стена разрабатываемого уступа. Их довезли туда, высадили в серый, неуверенно клонящийся к обеду день, сказали "У вас час, не больше, а то не успеем обратно по шоссе..." и укатили под аккомпанимент радостного лая невесть откуда примчавшейся на развлечение худой чёрной дворняги.

Лёшка из машины так и не показался. По дороге он был сильно занят этой самой дорогой, а потом была суматоха

высадки, а потом... Люда опомнилась, когда "бобик", блеснув стёклами, уже разворачивался возле карьерного шлагбаума. Стало грустно и немного обидно - словно ей забыли помахать на прощание ручкой... И она так и не поняла: ей это впрям очень нужно было или это так усталость сказывалась?

Достопримечательностей на карьере оказалось немного. Первой подвернулась под руку та самая собака, что так бдительно встретила чужой автомобиль. Она вернулась из погони, гордая победой над бесславно бежавшим врагом, и сейчас же попала под "каток" Юлечкиного животнолюбия: "Уй ти, какая харо-ошая саба-а-ачка!" Псинка шарахнулась от протянутых рук и поспешно отскочила на безопасное расстояние. Только убедившись, что ласки ей не грозят, она вильнула хвостом, как бы извиняясь за невежливый приём, но приближаться в дальнейшем поостереглась.

Ещё, на въезде в карьер стояла будка для сторожа. Она, конечно, радовала глаз выдержанностью архитектурного стиля, так гармонично сочетавшегося с расположенной рядом собачьей будкой, но была совершенно пуста - видимо сторож не считал необходимым дежурить постоянно, да и собака не считала себя рыжей сидеть на шлагбауме в отсутствии сторожа... В общем, рыжими здесь были только Люда... и коровы.

– Ну уйдите, шо встали!
– устало просила Люда рогатых тружениц поля, так и норовивших застрять поперёк пути.

– Гав! Гав!
– помогала ей псина, видимо, давно возмущённая нарушением режима вверенного ей объекта. Впрочем, приближаться к самим нарушителям она при этом не торопилась.

Малая была менее щепетильна.

"Тыгдым-быдыщь!.." - взялась она расчищать дорогу, щедро отвешивая пендели.
– "Эх, вспомним детство!"

– Ны-у-у-у?..
– удивлялись коровы, будто сомневаясь, что такая воспитанная взрослая девочка - и занималась в детстве такой фигнёй.

"Быдум-тыдыщь!.. Тудум-быдыщь!.." - разубеждала их Миклуха, с упоением предаваясь любимому делу.

– Му-ы-у-у-у!!..
– коровы взрёвывали и, подхлёстываемые настырным лаем, поспешной трусцой убирались с дороги. Их голоса звучали при этом настолько по-человечески обиженно, что у Люды даже совесть проснулась... Проснулась, проворчала: "Прекратите издеваться над скотиной!"... и уснула обратно, потянув за собой и остальные чувства. Наверное поэтому, окончание их "стометровки" Люда обнаружила только тогда, когда упёрлась носом в склон.

Как оказалось, данный отдельно взятый склон имел подлую привычку начинаться не постепенным подъёмом, а сразу глыбами, отвалившимися в результате взрывных работ. Бугристая светлая поверхность камня возникла перед глазами так внезапно,

что Люда испуганно шарахнулась и, конечно, наступила кому-то на ногу.

– Ай, Люськин!
– сразу прояснилось - кому именно.
– Ты или вперёд, или назад!..

– Куда "вперёд"?!
– огрызнулась Люда.

– Ой, мы уже пришли?
– проявила чудеса наблюдательности подруга и сейчас же толкнула локтём любимого: - Чего ты не сказал?!..

Олежка, неожиданно оказавшийся крайним, решил не связываться, а сразу забить тему трудовым энтузиазмом.

– Эт' хорошо!
– оглядел он хозяйственным оком отвалы производства и загадочно добавил: - Это очень хорошо, что не вывезли, а то бы искали по всему склону...

Заинтригованные подружки замерли в ожидании продолжения. Люда даже проснулась. И даже вежливо подвинулась, пропуская эксперта к "своей" глыбе, избранной им в качестве наглядного пособия. Тот положил руку на камень, с минуту там что-то с умным видом разглядывал, как будто действительно намеревался это нечто увидеть, и повернулся к аудитории.

– Вот, девочки - это титон [прим.
– верхний ярус юрской системы], - возвестил он таким тоном, будто был непосредственно причастен к появлению такового в геологической летописи.
– Полоса утёсов, сложенных титонскими известняками, протягивается с юго-востока на северо-запад и уходит в Польшу и Словакию...

"Ладно, мам, я пошла..."

"Как, пошла?.. Куда?!.." - непроизвольно вырвалось у Люды, хотя смысла в этих вопросах не было ни капли - и куда пошла, и как вообще могла куда бы то ни было пойти, малая вложила в свою реплику тем фоном, для которого и слов не нужно. С одной стороны это было удобно - быстро, ёмко, понятно без кривотолков, но... А поговорить?!.. На секунду Люде взгрустнулось - то ли за себя, то ли за несчастных коров, которым теперь точно достанется - но только на секунду.

– ...Здесь мы имеем рифовую фацию. Если присмотреться, то можно даже увидеть остатки кораллов...

– Где?! Где - кораллов?!
– подскочила Юлька и зашарила взглядом по камню.

– Здесь!
– широким жестом "уточнил" Олежка и, не обращая внимания на несколько разочарованный взгляд подруги, продолжил лекцию.
– Так вот, ниже титона тут установлено наличие... э-э-э... других ярусов верхней юры, а возможно даже средней. Выше, с постепенным переходом залегает... этот... как его... ну нижний мел, короче...

– Слушай, друг!
– прервала его мучения Люда, вспомнив, что нечто подобное уже слышала, и совсем при других обстоятельствах.
– Это же горы - Альпийская складчатость. Какая нафиг юра, какая рифовая фация?!

– Ну, не перебивай!..
– с видимым облегчением обиделся Олежка.
– Я же как раз собирался об этом сказать!

– Ну, скажи, скажи...
– сразу отступила Люда и приготовилась терпеливо слушать.

Не ожидавший такой подлости Олежка, растерялся.

– В общем... как бы... Да юра это, чё пристала!
– возмутился он.