С моим мужем что-то не так?

Миллс Ариана

Вскоре на экране появилось откровенное содержание фильма, изображающее сцены, которые заставили бы покраснеть даже самого пресыщенного человека. Глаза Дэниела расширились от шока, лицо исказилось от отвращения.

– Как они могут показывать такие вещи?
– пробормотал он, явно озадаченный мыслью, что другие охотно подвергают себя таким наглядным демонстрациям.

Я не могла удержаться от хихиканья при виде моего обычно невозмутимого мужа-демона, выглядевшего таким взволнованным и чопорным.

Когда на большом экране развернулась скандальная

сцена, Дэниел повернулся ко мне, и на его лице отразилось возмущение и смущение.

– Это личное, интимное — то, чем пара должна делиться только за закрытыми дверями.

Он покачал головой, нахмурив брови от отвращения.

– Показывать такие вещи публично, на всеобщее обозрение... это просто неправильно.

– Я бы не хотел, чтобы кто-то видел тебя в такой ситуации.

В его тоне прозвучала нотка собственничества, намёк на то, что он считал меня своей исключительной собственностью, которую нужно прятать от посторонних глаз.

Я мягко улыбнулась и погладила его по щеке.

– Расслабься, Дэниел.

– Я бы и не подумала появляться в чём-то подобном, — уверенно заявила я, встретившись взглядом с Дэниелом.

Несмотря на его первоначальный шок, в его глазах промелькнуло облегчение, как будто он боялся, что я втайне жажду оказаться в центре внимания.

– Твоя скромность радует меня, любовь моя, — пробормотал он, наклонившись, чтобы нежно поцеловать меня в лоб.

– Я предпочитаю, чтобы наши интимные отношения оставались... только между нами.

В его словах была мягкость, нежность, которая скрывала свирепого защитника, таившегося внутри. В тот момент я чувствовала себя желанной, ценной за мягкость моего характера, а не за провокационную внешность. Это была редкая передышка от вихря эмоций, ставших нашей новой нормой.

Но затем, по воле судьбы, наши пути разошлись. Я не совсем понимала, как это произошло, потому что была потеряна в толпе людей, окружавших нас. В следующий миг я уже непринуждённо беседовала со старым другом, смеялась и болтала, как будто ничего не изменилось.

И тогда рядом со мной появился Дэниел, его присутствие было неожиданным и властным. На первый взгляд его выражение лица казалось нейтральным, но когда наши взгляды встретились, я уловила едва сдерживаемый гнев. Он не прерывал моего общения с собеседником, но его постоянные, почти благоговейные прикосновения к моему телу становились всё более неприятными.

Когда мы вернулись домой, атмосфера оставалась напряжённой. Я попыталась заговорить об этом, спросив Дэниела, что его расстроило, но он отмахнулся от моих опасений, заявив, что не заметил ничего необычного.

– Я проголодался, — прорычал он, нетерпеливо щёлкая пальцами. Прежде чем я успела ответить, мы оказались в нашей спальне, и дверь за нами захлопнулась.

В отличие от наших предыдущих встреч, на этот раз прикосновения Дэниела были грубыми, граничащими с насилием. Он срывал с меня одежду с такой яростью, что у меня перехватывало дыхание, его движения были резкими и неконтролируемыми.

Когда его губы завладели моими, это было с силой, граничащей с болью, его зубы задели мою нижнюю губу достаточно сильно, чтобы пошла кровь.

Впервые Дэниел по-настоящему причинил мне боль.

Когда буря утихла, Дэниел снова притянул меня к себе и крепко обнял, как будто ничего необычного не произошло. Его шёпот, полный искренних извинений, казался пустым на фоне его недавней жестокости. На меня нахлынуло чувство усталости — физическое проявление эмоционального потрясения, которое я пережила.

Слишком уставшая, чтобы отвечать, я погрузилась в прерывистый сон, мысленно прокручивая тревожные события вечера. Когда я задремала, тёплое дыхание Дэниела щекотало моё ухо, успокаивая раны, нанесённые им самим. Но даже во сне я не могла полностью избавиться от отголосков боли и замешательства, свидетельствующих о сложной, непредсказуемой природе наших отношений.

После той судьбоносной ночи поведение Дэниела претерпело едва заметные, но значительные изменения. Хотя он по-прежнему относился ко мне как к своей жене, его проявления нежности стали более сдержанными. Исчезли агрессивные заигрывания, уступив место нежным поцелуям и мягким ласкам, которые не переходили никаких границ.

Сексуальное напряжение, которое когда-то искрило между нами, рассеялось, оставив после себя чувство беспокойства и неуверенности. Наши интимные встречи полностью прекратились, и между страстью, которую мы разделяли раньше, и холодной тишиной, которая теперь разделяла нас, разверзлась пропасть.

Сдержанность Дэниела была ощутима, она напоминала о тонкой грани, по которой он ходил, балансируя между желанием контролировать и необходимостью избегать дальнейшего причинения вреда.

Даже сейчас, когда я сидела, склонившись над ноутбуком, и пальцы мои порхали по клавиатуре, Дэниел обнимал меня, успокаивая. Но вместо того, чтобы попытаться украсть поцелуй или инициировать какую-либо близость, он просто глубоко вдыхал, наслаждаясь сладким ароматом, который исходил от моей кожи.

Его близость одновременно успокаивала и тревожила, постоянно напоминая о хрупком равновесии, которого мы достигли. Хотя его сдержанность была оценена по достоинству, скрытое напряжение между нами сохранялось, призрачным присутствием омрачая каждый спокойный момент, проведённый вместе.

Пока я работала, дыхание Дэниела синхронизировалось с моим, создавая странную гармонию, которая подчёркивала сложность наших отношений.

Отвлекшись от своей задачи, я повернулась лицом к Дэниелу, и мой взгляд неумолимо притянулся к его глазам. В последние недели они приобрели новое, пугающее качество — постоянный красноватый оттенок, говоривший об усталости, стрессе или, возможно, о чем-то более зловещем.

Пока я пристально изучала его, в этих багровых глубинах промелькнуло что-то дикое, и я вздрогнула. Оно исчезло так же быстро, как и появилось, оставив после себя лишь привычную теплоту его взгляда.