С мыслями о соблазнении
Шрифт:
боялся, вы скажете, что это мусор.
Дейзи улыбнулась.
– Разве не этого боятся все писатели? – спросила она, вспоминая, как он взял
почитать ее рукопись.
– Именно. Значит, теперь вам нравится завязка?
– О да! Когда он сходит с поезда, буквально сталкивается с ней и понимает, что
его жизнь никогда не станет прежней… это куда более волнующе, нежели
раньше. А та часть, где он обнаруживает, что она замужем... ох, я даже не могу
сказать,
самого конца держал меня в напряжении. Хотелось читать дальше и дальше… –
Она огорченно вздохнула. – Вот только кончились страницы.
– Я напишу еще, – пообещал Себастьян. – Но не сейчас. – Он умолк, и нечто в
выражении его лица напомнило Дейзи, зачем она здесь. – Прямо сейчас, –
добавил он, и уголок его рта изогнулся в полуулыбке, – мне предстоит нечто
более важное.
Дейзи почувствовала, как ее вновь объяло не отпускавшее всю неделю
беспокойство, и замерла в ожидании, когда же он приблизится к ней.
– Вы говорили, что никогда не читали Байрона, – не шелохнувшись, произнес
граф, – но, кажется, я вам не верю. Думается, вы с ним мыслите одинаково в
том, что касается вдохновения.
Открыв книгу в том месте, что прежде зажал пальцем, Себастьян прочитал:
Не бойся, что Феб[6] отвратит свои взоры,
О помощи муз не жалей, не тоскуй.
Что Феб Музагет! Что парнасские хоры!
Заменит их первый любви поцелуй!
От этих слов у Дейзи перехватило дыхание, с усилием воли она напустила на
себя равнодушный вид, не имевший ничего общего с ее чувствами.
– Кажется, – спустя мгновение выговорила она, – Байрон был невероятно
прозорлив.
– Полностью согласен. – Себастьян захлопнул книгу, но не сдвинулся с места.
Его взгляд был прикован к ней. – Распустите волосы.
Дейзи моргнула от столь резкой перемены темы, и ее кажущееся равнодушие в
мгновение ока растаяло без следа.
– Прошу прощения?
– Ваши волосы. Распустите их.
Вдруг жутко смутившись, она невольно подняла руку, прижав ее к туго
стянутому пучку на затылке.
– Мои волосы? Зачем?
– Это и есть первое правило. Волосы должны быть распущены.
Опустив руку, Дейзи сцепила пальцы за спиной. Неделями она жила, словно на
иголках, пытаясь представить, как он намерен потребовать свою награду и
какие правила внесет в затеянную ими игру. Каких только волнующих
поступков она не воображала!
«Но, –
От Себастьяна не укрылась ее нерешительность.
– Я выполнил свою часть сделки. А вы намерены отказаться от своей?
Дейзи представила, как вся копна апельсиново-рыжих крутых завитков свесится
обычным безнадежно спутанным клубком, и мысль отказаться от сделки вдруг
показалась ей весьма заманчивой.
– Не могу взять в толк, зачем вам понадобилось смотреть на мои распущенные
волосы, – отведя глаза, с застенчивым смешком промямлила она. Мысленно,
Дейзи пыталась найти повод для отказа, но не смогла придумать ни одного.
Вновь встретившись с ним взглядом, Дейзи сказала правду: – В детстве
мальчишки дразнили меня из-за волос. Они обзывали меня «морковной
головой».
– Я не стану дразниться. – Себастьян шагнул к ней. – Мне этого хочется, Дейзи.
Хочется видеть твои волосы распущенными: как они ниспадают и переливаются
в солнечном свете.
Не отводя взгляда, она нерешительно подняла руку, дабы исполнить его
просьбу. Дрожащей рукой Дейзи зажала узел на затылке, другой принялась
вытаскивать шпильки. Лишь когда последняя шпилька очутилась у нее на
ладони, она отпустила волосы, позволив им свободно упасть.
Дейзи откинула их назад.
– Ну вот, – чувствуя себя едва ли не бунтовщицей, проговорила она и сунула
шпильки в карман.
Обогнув фонтан, Себастьян направился к ней, и с каждым его шагом сердце
Дейзи билось все сильнее, и когда он наконец остановился перед ней, она была
уверена, что и ему слышен частый глухой стук. Никогда прежде Дейзи не
чувствовала себя более незащищенной, более уязвимой, нежели теперь.
Себастьян не произнес ни слова. Книга выпала из его руки на траву, но он не
обнял Дейзи, не попытался поцеловать. Вместо этого набрал полную горсть ее
волос и поднял руку выше, позволив длинным прядям медленно выскользнуть
из пальцев. Пригладив их ладонью, опять собрал в горсть и начал все снова.
Он играл с ее волосами.
Дейзи стояла неподвижно, изумленно глядя на него. Он уже говорил, что ее
волосы красивы, но она не восприняла его слова всерьез. Теперь же, глядя ему в
лицо, она уверилась, что это так. Он смотрел на них, не отрываясь, словно ее
волосы – самое захватывающее зрелище в мире. Он выглядел… восхищенным.
– Красиво, – выдохнул он, словно обращаясь к самому себе.
Из самого ее средоточия поднялся волной жар и заструился по коже, сие