С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов
Шрифт:
От восхода до заката солнца приходилось выполнять поручения генерала и планировать заранее его дела. Все время, свободное от сна, приходилось быть предельно собранным. Все, что он говорил, надо было записать и усвоить, все его приказы, комментарии и замечания должны были быть самым тщательным образом занесены в его личный рабочий план вместе с точным указанием времени, мест и имен. Каждая устная команда, отданная на передовой, должна была быть в точности передана офицерам соответствующих отделов штаба. Во время поездок я был обязан в любой момент точно знать наше местоположение и без колебаний указывать направление к любой точке пустыни. Изматывало также постоянное
Но отнюдь не перегруженность работой привела меня к этому решению. Я просто истосковался по общению с людьми моего возраста и круга, с которыми я мог бы делить все свои беды и радости. Я чувствовал, что предпочел бы иметь личную свободу и независимость, даже если придется пожертвовать высоким положением. Не забудьте, что я не был профессиональным военным и потому не мечтал о чинах.
Эти мысли проносились в моей голове, когда я заметил, что машинально разворачиваю и сворачиваю свой отчет об укомплектованности дивизии. Я расправил складки бумаги, глубоко вздохнул, постучался и вошел в комнату. В эту минуту генерал в своей обычной резкой манере произнес в телефонную трубку:
– Роммель слушает!
Разговор был долгим и, по всей видимости, важным. За это время я сформулировал про себя свою просьбу. Когда телефонный разговор закончился, я положил отчет на письменный стол Роммелю. Он молча прочел его, покачал головой, взял карандаш, завизировал бумагу.
– Отдать штабному кадровику. – С этими словами он вернул мне отчет и сказал: – Невероятно!
– Так точно, господин генерал, – ответил я. Теперь пришло время говорить о своем.
– Что-нибудь еще, Шмидт? – внимательно разглядывая меня, спросил генерал.
– Так точно, господин генерал. Я прошу разрешения перевести меня обратно в боевое подразделение.
Глаза Роммеля сверкнули, и он пристально посмотрел на меня. В течение этого неловкого момента в моей голове пронеслось: «Думает ли он, что преданный ему Альдингер, который был рядом с ним с Первой мировой, а теперь лежит больной дома в Германии, никогда бы так не сделал? Считает ли он, что я лишен чувства долга?»
Все еще пристально разглядывая меня, Роммель спросил шутливым тоном:
– Вы что, устали работать со мной, Шмидт?
– Нет-нет, господин генерал, – поспешил я ответить, хоть и не совсем искренне, – но, как молодой офицер, я хотел бы вернуться в войска.
– Все правильно, Шмидт, – неожиданно похвалил Роммель. – Будь я лейтенантом, я поступил бы точно так же… – Затем, как-то странно подмигнув, добавил: – Штабная работа мне самому не особо нравится. – Покусывая губы, он сказал: – Конечно, офицеров, хорошо знающих условия пустыни, действительно не хватает… Хорошо.
Он поставил еще одну визу на отчете по 15-й танковой и сказал:
– Пойдите обсудите с начальником штаба, кто вас заменит.
Мне было велено ввести своего преемника в курс дела и передать свои полномочия. Мне также было разрешено выбрать дивизию, в которой я буду служить в должности командира роты. Мой выбор пал на роту тяжелого оружия 115-го мотопехотного полка 15-й танковой дивизии. Рота имела на вооружении 50-миллиметровые противотанковые орудия, одно 150-миллиметровое орудие, включала в себя пехотный взвод, взвод 82-миллиметровых
Моим преемником стал обер-лейтенант граф фон Швеппенбург, потерявший в бою левую руку, молодой ветеран войны. Он мне сразу же понравился. Позже я узнал, что он прослужил у Роммеля только три месяца, а что стало с ним в дальнейшем, мне неизвестно.
Я поспешил явиться в 15-ю танковую дивизию, в которой мне была обещана должность командира роты тяжелого оружия. Эта дивизия в то время находилась на побережье восточнее Тобрука. Накануне ночью в районе побережья прошел сильный дождь, который, однако, не захватил южные районы. Англичане надолго запомнят, как песок превратился в грязь и сковал их передвижение в первый же день операции «Крестоносец».
Место расположения моей дивизии превратилось в грязное озеро в метр глубиной, и на то, чтобы выбраться из этого болота, ушел целый день.
Под командованием генерал-майора Ноймана-Зилкова 15-я танковая дивизия сосредоточилась к югу от Гамбута. Сотни самолетов Королевских ВВС, не атакуя, пролетали над нами. Мы терялись в догадках относительно своей почти полной неприкасаемости. В то же время наша собственная авиация была прикована к земле на залитых водой взлетно-посадочных полосах.
Я просмотрел карты оперативной обстановки и нашел, что положение Роммеля не выглядит таким уж невыгодным. 15-я и 21-я танковые дивизии и 90-я легкопехотная были отведены с позиций для подготовки к запланированному на 23 ноября штурму Тобрука. Тобрукские позиции удерживались 21-м итальянским корпусом, усиленным несколькими немецкими пехотными батальонами. Итальянские дивизии 27-я «Брешия», 17-я «Павия», 102-я «Тренто» и 25-я «Болонья» располагались по периметру с запада на восток. Итальянская моторизованная дивизия «Триест» располагалась в Бир-Хакейме, 132-я танковая дивизия «Ариете» – в Бир-Губи, а Савонская пехотная дивизия – в Омарах.
Оборонительный треугольник Халфая – Соллум – Бардия был заполнен в основном итальянскими частями 144-й пехотной дивизии, в которой было много пожилых резервистов и плохо обученных новобранцев.
Из 15-й танковой дивизии были сформированы ударные группы. Походным маршем мы прошли к югу, по-прежнему сопровождаемые британскими истребителями. Внезапно мы подверглись артобстрелу с юго-востока. Его интенсивность постепенно возрастала. Наша дивизия рассредоточилась и продолжала идти вперед. Мы находились на местности, уже оккупированной противником: мы обнаружили, что движемся мимо цветных телефонных проводов, проложенных британцами прямо по поверхности пустыни. Мы их перерезали. Вдалеке мы заметили танки, украшенные характерными для британцев флажками. Мы решили, что это 7-я бронетанковая дивизия.
В эти полные суматохи дни, предшествовавшие началу штурма, моя собственная рота участвовала только в отдельных перестрелках.
Тем утром мы достигли района Сиди-Резей. Пустыня здесь была плоской, как бильярдный стол. Когда рассвело, я заметил два крупных скопления танков противника, одно – на севере, другое – на северо-востоке. Наша артиллерия открыла по ним огонь с дальней дистанции. Вдали сошлись в сражении британские и немецкие танки. Мы наблюдали за ними все утро, но сами пока в бою не участвовали. Наконец с севера на нас пошли танки. Я развернул для боя все пять своих 50-миллиметровых противотанковых орудий, но открыл огонь только тогда, когда вступила в бой тяжелая артиллерия позади нас. Танки развернулись и присоединились к другой группировке, находящейся все еще далеко на севере.