С утра до вечера. В чистом поле
Шрифт:
Всходило солнце. Небо было ярко-алое: над лесами всплыл сияющий краешек солнца. Алый шар быстро поднимался, уменьшался, заливал землю светом. Альбинас шагал навстречу солнцу, жмурясь против света. Нет, глаза слипались от сна. Он вдруг почувствовал невероятную усталость. Еще пять километров пешком! Альбинас смотрел, где бы на минутку вздремнуть. На лугах высились копны свежего сена.
Альбинас перепрыгнул канаву и повернул к копнам. Сено наверху было влажное от утренней росы Он выбрал самую большую копну, зарылся в нее, накрылся благоухающим сеном и тут же заснул.
Его разбудил гул реактивного самолета. Открыв глаза, он увидел солнце на прозрачном светлом небе и белую стрелу дыма, улетающую в бесконечность. Небо содрогалось
Альбинас еще бы полежал в копне, но его мучала жажда. Он выбрался из сена, стряхнул с себя травинки, потянулся и улыбнулся пересохшими губами при виде аиста, расхаживающего по лугу. Поднявшееся солнце припекало макушку. Воздух благоухал, насыщенный запахами травы, сена и леса.
Он крикнул от радости и услышал, как стена леса отбила эхо его голоса. Сердце весело колотилось. Ему хотелось смеяться, кувыркаться в росистой траве. Найдя в ложбинке родник, Альбинас напился и вышел на пыльный проселок. Бабушка, конечно, удивится, когда его увидит. А может, и не удивится. Разве он ребенком не приезжал к ней с матерью? Ведь бабушка ничего не знала, она даже не догадывалась, в какой переплет он угодил. Он скажет, что приехал на каникулы, и она поверит. Но Альбинас волновался, приближаясь к избенке, которая, словно коричневый гриб, торчала на берегу реки. Испарина выступила у него на лбу. Он кусал сухие губы.
Бабушка так обрадовалась, когда Альбинас вошел в избушку, что ни о чем не спросила. Ее морщинистое лицо озарила улыбка. На глазах сверкнули слезы.
— Какой ты большой вырос! — охала она. — Ну просто студент. Господи, господи!.. Ты, наверное, проголодался с дороги? Я сейчас, сейчас…
Она побежала в сарай за яйцами, мгновенно изжарила глазунью на сале и только тогда присела на краешек стула и подивилась, что ее внучек ест с таким невиданным аппетитом, а его красивые волосы почему-то пострижены наголо. И лицо какое-то бледное. От учения все, от учения… Шутка ли, науки постигать! Альбинас уплетал глазунью и отвечал на вопросы; он лгал и стыдился, что лжет, но язык не поворачивался сказать правду. Он солгал и про отца. Отец-де помирился с матерью. Снова все в порядке…
— Слава богу, слава богу, — качала головой бабушка. — Вот писем чего-то не пишет. Может, времени нет… Известное дело, человек он занятой.
У Альбинаса куски застревали в горле. Он лжет, лжет самым бесстыдным образом, обманывает бабушку, которая так добра к нему. Почему он так делает? Ведь это подло! Он с легкостью лгал другим, но ей — другое дело. Он презирал, осуждал себя… и лгал. Бабушка ему верила. Она всегда верила ему.
Наевшись до отвала, Альбинас поблагодарил бабушку, поднялся из-за стола и отправился к реке. Он хотел побыть один. Река с тихим шелестом текла мимо, несла воды мимо высоких желтых круч, поросших зеленым кустарником, скрывалась за излучиной. В воздухе мелькали стрижи.
Альбинас упал ничком в высокую траву. Его подташнивало. Переел? Нет, не потому. Погожий день померк; Альбинас начал думать, не напрасно ли сюда приехал, не вернуться ли в колонию. Может быть, долго не думая, завтра, а то и сегодня вечером, когда поезд пойдет обратно…
Но в сумерках он не пошел на станцию; он остался у бабушки.
Ночью Альбинаса мучали тяжелые сны: ему снился суд. Зал битком набит. Среди множества лиц он заметил лица отца и матери. Отец сидел словно каменный, мать плакала, вытирая платком слезы. Прокурор выступал с обвинительной речью: они воровали, грабили ларьки… Он сидел на скамье подсудимых, не смея поднять глаз. Рядом с ним — Джонни и вся кодла. Джонни хихикал и вертел транзистор. Прокурор прервал свою речь и сердито прикрикнул: «Закрутите эту гнусную музыку! Тут вам не улица!» Джонни спрятал аппарат. Потом прокурор указал на Альбинаса и громко сказал: «Взгляните на этого юного преступника, хорошенько всмотритесь в его лицо, которое он теперь прячет. Неужто он не заслужил строжайшего
Альбинас проснулся. Лицо было мокрое от пота. За окном брезжил рассвет. Он вспомнил суд: все было так, как во сне, только у Джонни не было транзистора и он не хихикал, а хныкал и подло изворачивался, пытаясь свалить всю вину на него. Паршивец! Сволочь! Трус! Будто не он все время корчил героя? Альбинас задыхался от ненависти. До утра он метался в кровати. А когда он заснул, ему приснилась колония.
У бабушки Альбинас не собирался сидеть без дела; в колонии он привык работать, и теперь не хотел таскаться зря.
Неподалеку, в нескольких километрах, строили мост. Альбинаса сразу приняли на работу. Он просеивал гравий, мешал бетон, махал лопатой. Работы должно было хватить до осени. А что потом? Куда ему деваться, когда начнется новый учебный год и бабушка спросит, почему он не возвращается в школу? У моста никто не спрашивал, откуда он взялся: там работало много народу из дальних мест. И что странного, если ученик хочет подработать на каникулах?
С первой получки Альбинас купил себе туфли и рубашку, а остальные деньги отдал бабушке. Бабушка была довольна. Она хлопотала: мыла пол, чистила окна, оттирала кастрюли; она ждала дачников, они вскоре должны были прибыть из города. Надо было хорошо их встретить — как же, деньги платят, пусть останутся всем довольны.
И они приехали. Однажды вечером, вернувшись с работы, Альбинас увидел во дворе новый автомобиль кофейного цвета. Автомобиль сверкал на солнце никелем и лаком. Пожилой человек в клетчатом джемпере нес в комнату вещи. В зубах у него дымилась трубка. Красивая белокурая девочка в зеленых брючках помогала ему. Полная женщина умывалась под кленом.
Альбинас растерянно поздоровался с дачниками, почему-то чувствуя к ним неприязнь. Чего они сюда приехали? Какой леший их принес?
— Это мой внук, — с гордостью сказала бабушка. — Ученик. Отдыхает у меня.
Мужчина протянул Альбинасу руку.
— Очень приятно. Будем знакомы, молодой человек.
Девочка, улыбаясь, тоже протянула ему свою бледную ручку.
— Вирга.
— Альбинас… — буркнул он, пожимая ее тонкие пальцы, и замолчал.
Больше Альбинас не сказал ни слова. Он молча съел подогретый обед (аппетит после рабочего дня был просто зверский), накопал червяков и, взяв удочку, отправился к реке. Под вечер, на заходе солнца, рыба хорошо брала; в реке водились язь, плотва, окунь, а Альбинас умел удить: бабушка каждый день получала свежую рыбу. Но сегодня ему не везло. Рыба не брала, даже срывалась с крючка. Такой уж день попался… Бывают же дни, когда все валится из рук, и что бы ни делал — все плохо. Кажется, кто-то смеется над тобой и всеми твоими усилиями… Альбинас менял крючки и приманку, но рыба все равно не клевала. Он раздраженно жевал веточку ивы.
— Как ловится рыба?
Альбинас вздрогнул и обернулся: на откосе стояла девочка в зеленых брючках. Она улыбнулась ему.
— Плохо, — сказал Альбинас. — Сегодня клева нет. Такой уж день…
— А так ты много ловишь?
— Всякое бывает… — буркнул Альбинас.
Чего она пришла? Только мешает. Теперь-то уж точно ничего не поймать. Каюк.
Он неуклюже забрасывал удочку, пока наконец не запуталась леска. Напрасно старался он ее распутать. Девочка села на бережок и все выспрашивала: в каком городе он живет, в какой школе учится и так далее. Проклятое женское любопытство! Альбинас отвечал неохотно, отдельными словами. Зато она охотно говорила о себе. Выяснилось, что живет она в том же городе, что и он, и в этом году пойдет в десятый класс. Девочка рассказала все, словно у нее не было никаких секретов. Но Альбинас недоверчиво косился на нее.