С вечера до полудня
Шрифт:
Она окаменела.
— Я не видела его уже много лет.
В голосе ее слышалась боль. Гордон не мог заставить себя продолжить расспросы. Он ободряюще погладил ей руку.
Лишь через несколько минут, показавшихся ему нескончаемо долгими, он снова взглянул на девушку. В глазах ее все еще читалось напряжение, но она уже овладела собой.
— А вы ведь еще не рассказали, что сообщил вам Шелтон о Лоренсе.
Габриела немного замешкалась с ответом, но все же решила: чтобы Гордон мог принести хоть какую-то пользу, он должен знать, что, собственно,
В сотый раз она пожалела, что не может читать его мысли. С Шелтоном было то же самое, но совсем по-другому. Она и не пробовала пробиться сквозь его защитный барьер. С Гордоном такой проблемы не возникало. Однако она уже поняла, в чем дело. Это было так просто и вместе с тем так невероятно, что сначала она сама себе не поверила. И однако все объяснялось именно этим: физическое притяжение напрочь заглушало в ней психическую восприимчивость, а потому все ее попытки мысленного проникновения оборачивались полным крахом.
— Шелтон не нашел на Лоренса ровным счетом ничего, даже нарушения правил уличного движения. И все еще никакого сообщения о похищении.
— Значит, у нас так и нет твердых доказательств.
— Но Хильда же видела, как Лоренс вытаскивал из грузовика велосипед, бледно-сиреневый, совсем такой, какой мне привиделся.
— Ну… — Гордон потянулся и закинул руку на спинку сиденья позади нее. — Все же этого мало.
Конечно. Но по крайней мере он уже не оспаривал ее видений. Хоть какой-то прогресс. Только сейчас Габриела поняла, до чего же сильно ей хочется, чтобы он ей поверил.
У нее снова заурчало в животе.
— Не наелась? — осведомился Гордон.
Свободная рука озябла, и Габриела спрятала ее между коленями.
— Наелась, даже слишком.
— Тогда почему у вас все еще урчит в животе?
Второй рукой, закинутой на спинку сиденья, он обхватил ее затылок. Она опустила голову.
— Я не голодна.
— Мне так не кажется. — Он провел пальцем по тыльной стороне ее руки. — И вы никак не расслабитесь.
В этом он был прав. Причин для волнения хватало: возвращение видений, тревога за девочку, увлечение им. Как тут расслабиться? Но в другом он ошибался.
— Я не голодна, — повторила Габриела и посмотрела ему прямо в глаза. — Голодна девочка.
Он сжал зубы и убрал руку.
— Послушайте, а вам не кажется, что пора уже играть со мной в открытую…
Внезапно она прервала его, судорожно вцепившись ему в бедро.
— Смотрите, Лоренс уезжает!
Действительно, Лоренс выводил из гаража обшарпанный «плимут».
— Следуйте за ним на своей машине, — быстро прошептала Габриела. — А я обыщу дом.
— А как же доберман? Он вас живьем проглотит.
Она схватила недоеденный гамбургер.
— Он встретит меня с распростертыми объятиями.
— А вдруг там еще кто-нибудь есть? Вы сами не представляете, в какое логово можете угодить.
— Ну, надеюсь, я угожу туда, где сейчас девочка. — Габриела откинула волосы с лица. — Я чувствую, что она здесь, Гордон. Я должна идти.
Он
— Хорошо. — Он понизил голос. — Но будьте осторожны.
Пока Лоренс запирал наружную дверь гаража, Гордон бесшумно отворил дверцу машины, выскользнул из нее и, наклонившись, еще раз заглянул Габриеле в глаза.
— Вы будете здесь, когда я вернусь?
— Конечно. — Сердце ее забилось в сто раз сильней.
Гордон повернулся и направился к своей машине.
Подождав, пока отъехал Лоренс, а вслед за ним и Гордон, Габриела вылезла из автомобиля и понеслась к дому. В воротах ее встретил Киллер. Пес глухо рычал и скалил клыки. Отломив кусочек гамбургера, она швырнула ему. Ей было очень страшно: она всегда боялась собак, а Киллер казался ей чудовищно большим и злобным псом.
В мгновение ока слопав брошенный кусок, пес вернулся за новым. Габриела дрожащей рукой открыла ворота и шагнула внутрь, ожидая, что он в любую минуту кинется на нее. Увидев, что он нападать не собирается, она бросила ему вторую порцию, заискивающе уговаривая не кусаться.
Третий кусок дал ей возможность дойти до парадной двери. К ее глубокому удивлению, она оказалась незапертой — видимо, хозяин понадеялся на добермана. Положив остаток гамбургера на верхнюю ступеньку, она вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Такого беспорядка она в жизни не видела. Телевизор орал во всю мощь, транслируя футбольный матч местных команд. На кофейном столике и на столе рядом с шатким креслом громоздились пивные банки.
Перешагнув через кипу газет, которые Лоренс явно даже не удосужился развернуть, Габриела вошла в кухню. Там было не лучше. На плите стояла кастрюля с недоеденным супом — судя по виду, недельной давности. Подоконник и буфет тоже были завалены банками из-под пива. Запихнуть в мойку еще одну грязную тарелку удалось бы разве что с помощью пресса. Все было покрыто слоем жирной пыли. На столе лежала разорванная обертка от чипсов. Заметив, что на ней что-то накарябано, а рядом валяется огрызок карандаша, Габриела наклонилась поближе. Это оказался номер телефона. Поспешно переписав его, она метнулась через кухню к внутренней двери, ведущей в гараж.
Гараж. Такой же грязный и захламленный, как и все остальное в доме. Бетонный пол залит машинным маслом. В дальнем углу блеснуло что-то яркое. Это был детский сиреневый велосипед.
Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Подбежав к велосипеду, Габриела прочла имя, выгравированное на металлической пластинке между ручками руля: Лейси.
Велосипед девочки! Габриела знала это. Вся похолодев, она нагнулась и дрожащей рукой коснулась букв. Ее снова охватило чувство, что ее предали. Затем страх. Такой всепоглощающий, леденящий душу ужас ей довелось испытать лишь раз в жизни. Той ночью, когда убили Тельму Нильсен.