С. Михалков. Самый главный великан
Шрифт:
Выстоять во времени было очень непросто. Для этого нужно было обладать недюжинным умом, совсем не царедворческим. Мой учитель Юрий Александрович Завадский был сродни Сергею Владимировичу Михалкову. Это были люди одной породы. Они никогда не теряли чувства собственного достоинства. Они встречались с великими тиранами, и тираны любили их вовсе не за лизоблюдство, а за ум. Ум ценится во все времена. Михалков ни перед кем не гнул шеи. Как? Не знаю. Как Юрий Александрович
Завадский – не гнул шею. Как? Понятия не имею. Но я была ученицей Юрия Александровича, и я знаю, как он входил с прямой спиной и как сам его облик – человека не отсюда –
Помню, как Михалков стоял посреди Кремля, глядел поверх всех голов и был совершенно отстраненный. И с Путиным разговаривал абсолютно в той же манере. Не прогибаясь.
И я уверяю вас, что гимн Советского Союза – гимн гениальный. Правда, я все равно пою первый вариант слов: «Союз нерушимый республик свободных…» Мне нравится, что Союз – нерушимый. «Республик свободных сплотила навеки ВЕЛИКАЯ РУСЬ»! Это замечательный текст! Это мистический, сказочный гимн! Неужели кто-то не понимает, что этот замечательный поэт знал всегда, что мы – русские, и ни на секунду об этом не забывал. На русской культуре, и ни на какой другой, держится вся великая Россия.
Как человек, живший при монархии, Михалков прекрасно понимал, что люди должны быть послушны царю. А как же? Есть иерархическая лестница, она существует, везде, и в храме тоже. Написано в Евангелии: уважай начальство. Там так и написано! Иначе рушится порядок вещей. Что хорошего получилось, когда мы стали плевать в лицо начальникам? У нас разрушился порядок вещей.
Что я могу сказать? Что в лице Михалкова нас посетил инопланетянин, живущий совсем в другом времени, в другом отсчете; гуманоид, умудрившийся попасть на эту прекрасную планету, который каким-то образом адаптировался на нашей грешной земле, принял наши условия, но жил совершенно по своим законам. Он действительно инопланетянин, в этом я совершенно уверена. Пришелец, человек не от мира сего, что бы про него ни говорили. Это мои впечатления от него. Он не был забытовлен, он глядел на всех такими глазами, какими никто не глядел.
Он совершенно изумительно женился. Так жениться, как Сергей Владимирович, мало кто умеет. Он был верен своей жене до конца, верен в том смысле, что он ее не бросал. Остальное – это поэтические увлечения. Это обязательно. Без этого поэта нет. Из поэтов не выходят подкаблучники. Пушкин тоже был такой, поэтому погиб. И Михалков с Натальей Петровной Кончаловской понимали друг друга. Михалков был человеком, который понимал и принимал женский пол, а это тоже очень полезная вещь для накопления энергии. Как это можно Пушкина представить без всех его увлечений?! Никак нельзя. И даже такой достаточно острый критик, как Станислав Рассадин, который о Михалкове писал по-разному, отмечал, что Михалков – тончайший лирик и изумительный поэт.
Говорить о Сергее Владимировиче Михалкове в бытовом смысле невозможно! Он умел скрывать все свои слабости. Может, только Наталья Петровна знала по молодости. Вот кто мог сказать – это его жена. Скорее всего, по молодости он был хулиган, очень похоже. Но это было тогда, а потом вдруг… В мир иной он ушел гораздо раньше, чем умер. Помню, как сидел он с таким же отчужденным видом в каком-то посольстве, и к нему подошел Егор. Вот тут Михалков расцвел, стал с ним разговаривать, интересоваться, где он был, куда собирается… Интерес вспыхнул. А потом он опять закрылся. Вот только один раз я видела его включенным и семейным. Наверняка его дети и внуки знают его другим, но
Записала Светлана Младова
Однажды мне было двадцать пять лет, и я работала учительницей музыки. Директор школы мне сказала:
– Ты заведуешь культмассовым сектором, пригласи детского поэта на встречу с учениками.
– Кого? – спросила я.
– Самого знаменитого.
28
Токарева Виктория Самойловиа (р. 1938), писатель, сценарист.
29
Опубликовано в журнале «Огонек», 1993 г., № 4.
Самых знаменитых, на мой взгляд, было трое. Я позвонила каждому по очереди: один отказался по причине высокомерия, другой – по причине запоя, а третий был Сергей Михалков.
– А вы кто? – спросил он меня.
– Я учительница музыки. – Потом подумала и добавила: – И студентка института кинематографии, сценарного факультета.
Это было частичной правдой. Я хотела поступить во ВГИК, но еще не училась там. Просто я думала, что быть учительницей мало. Надо как-то прикасаться к искусству. Тогда мы на равных. Михалков – поэт, я – сценарист.
– Ладно, – согласился Сергей Владимирович. – Когда прийти?
– В среду. В шесть часов вечера.
– Позвоните мне в среду в десять часов утра и напомните.
– Спасибо, – обрадовалась я.
– Но учтите: если трубку снимут и будут молчать – это я. Я – заикаюсь.
В среду я позвонила, но не в десять а в десять тридцать. Я почему-то решила, что десять – рано. Я набрала номер. Трубку тут же сняли и сразу закричали:
– Почему вы не звоните вовремя? Я же сижу и жду, а у меня дела!
Я поразилась. Не ожидала, что сам Михалков сидит и ждет звонка малозначительной учительницы музыки.
Я не сразу сообразила, что точность и обязательность – свойства аристократа.
Один и тот же человек может оборачиваться разными сторонами. У моих современников был свой Михалков. А у меня – СВОИ. И я рассказываю о том, которого запомнила.
Сергей Владимирович пришел и выступил. Мой авторитет в школе вырос. Михалков тоже проникся ко мне уважением: учительница, играет на фортепьянах, зарабатывает на хлеб честным красивым трудом. Мы не подружились. Но познакомились. Знали друг друга в лицо.
Летом я поступала во ВГИК, сдавала экзамены, недобрала балл, и меня, естественно, не приняли. И я, естественно, заплакала. И позвонила Михалкову.
– Так ты же учишься во ВГИКе, – удивился Михалков. – Ты же сказала, что ты на сценарном.
– Я наврала, – созналась я.
Он помолчал и сказал:
– А врать нехорошо. Это твоя ошибка.
– Мало ли у меня ошибок? Пусть будет еще одна.
– Да? – Он подумал и решил. – Ну, что ж, это позиция.
Михалков позвонил директору ВГИКа Грошеву. Грошев проверил возможности и выяснил, что одно место свободно – кто-то не приехал, или заболел, или передумал. Это место отдали мне. Я стала студенткой.