Сад искусителя

Штенье Робин

— Видишь, — обрадовалась администраторша. — Я же говорила — скоро вернется.

— Извини, — Адам покаянно улыбнулся, попутно приобняв Еву за плечи и прижав к себе. — Я уже забыл, какая она непоседа… Оформишь нам доставку?

Пока они занимались оплатой, Ева пыталась высмотреть сквозь стеклянные стены магазина, не идет ли незнакомец. Просто ей вдруг пришло в голову, что если не только Адам умеет в магию? Вдруг тот наглый блондин вовсе не педофил, а кто похуже? Ну, тоже с магией. Что если Адам с ним не справится? Кто тогда справится? Второй раз как-то не хотелось умирать, тем более было предчувствие, что теперь мирным сердечным приступом дело может не обойтись.

— Что случилось? —

закончив с покупками, Адам вытащил ее наружу и остановился, дожидаясь ответа.

— Да так, — Ева махнула рукой. Ей очень хотелось обратно в особняк под защиту Змея, потому что Змей, казалось, легко справится вообще со всем на свете.

— Какое «да так», когда тебя всю трясет.

— Да ничего не случилось! — Как бы он со своей гордостью и желанием почесать кулаки не пошел на поиски несостоявшегося обидчика. — Просто у лифта с мужиком каким-то столкнулась и перепугалась.

— Каким мужиком? — не отставал Адам.

И ей хватило дури ответить:

— Красивым…

Нет, он даже не матюгнулся, только потер переносицу и наставительно изрек:

— Слушай, тебе надо прекратить читать эти свои любовные романы.

«Вот в чем прав, в том прав, — подумала Ева. — Кажется, пришла пора читать книжки по самообороне».

— Ладно, шамкодявка, пошли домой.

Вскинула было голову огрызнуться, но тут же опустила, потому что вот опять — в чем прав, в том прав. Шмакодявка она и есть. Росла-росла, а выросла только вширь. Новое тело, конечно, куда компактнее, да только мозгов на килограмм живого веса, кажется, больше не стало. И с этим надо что-то делать, иначе…

Дальше мысль так и не сформировалась, потому что Адам снова схватил ее за локоть и потащил за собой к лифтам.

— Хватит меня так держать, — попросила она.

— Больно?

— Нет. Просто не надо. Не бойся — не сбегу.

Взгляд получился грустным, но смотрел он не на Еву — на кого-то внутри нее.

— Надеюсь, — ответ прозвучал тише обычного.

Руку Адам так и не убрал.

Глава 8

Тогда. Дилемма неделимых

Сервировавших стол стоило убить. Имей Михаэль хоть часть той славы, что влачилась за Люцифером от окраин к столице, так бы и поступил, когда перед ним поставили белоснежную тарелку со ржавой рыбой. Но он считался оплотом здравомыслия, потому сдержался несмотря на ржавые цветы в белоснежной вазе, ржавое вино, разлитое неосторожным движением по белоснежной скатерти, и ржавый закат, подкрашивающий все в свой цвет — цвет огня, цвет разрушенного железа, цвет крови. И меча, так глупо оставленного братом рядом с загадочным пленником Матери. И листвы на дереве, выросшем в той тюрьме. И пожара, что вскоре поглотит всю вселенную. Пожара, на который Она не желала откликаться, чтобы остановить.

Острое серебро справа, зубчатое слева. Вода в пузатом бокале. Слуга, послушно замерший по правую руку. Отчет о беспорядках в городе, вызванных смертью Адама и Евы. Притихшие бунтовщики, бунтующие гарнизоны. Гвардейцы уважали силу, и мальчишка, в одиночку справляющийся с армиями противника, просто не мог им не понравиться. Гвардейцы ценили красоту, и кроткая девочка, занимавшаяся поставками лекарств и медицинских андроидов в лазареты, пришлась им по нраву. Гвардейцы были преданы престолу, преданы Ей. Она лично вывела тогда еще детей к войскам и объявила величайшей ценностью Империи. Детишки мертвы, и теперь кто-то должен ответить за их смерть.

Аппетит так и не появился, как и желание обвинить во всем незнакомца, сидящего на привязи теневой цепи в здании, больше похожем на лабораторию, нежели тюрьму. Не потому, что тот опасен, а потому, что никто не поверит. Достоверных претендентов в принципе

не нашлось. Если вспомнить о силе Евы, то никто из Ее детей не подходил на роль убийцы, даже Михаэль с Люцифером, как бы не хотелось думать, что они бы справились, приложив достаточно усилий. И напрашивался вывод, что смерти не было, что парочка просто сбежала, оставив остальных в дураках. Но тела из соседствующих ячеек морозильника никуда не делись, как и необходимость во всем разобраться.

— Зачем они вообще появились на свет? Чтобы мы с Люцифером не передрались из-за трона, занятые погоней за неведомым убийцей? — спросил Михаэль пустоту на противоположном конце стола.

Ответа ожидаемо не последовало. Раньше, когда там включали голограмму Императрицы, ему иногда казалось, что она с ним разговаривает. Эти игры разума быстро наскучили, зато сейчас память о них навела на интересную мысль. А что, если Она отзовется на смерть детишек? Когда Адама с Евой отдавали им с братом на воспитание, с них взяли клятву, что детям не причинят прямого вреда. Да, именно с подобной формулировкой, чем Михаэль часто пользовался, наказывая слуг, которым девчонка симпатизировала, или унижая ее саму, доказывая, какая она никчемная. С мальчишкой дела обстояли иначе. Порой казалось, что Люцифер защищает своего воспитанника, зато регулярно отправляет подавлять вспыхивающие время от времени мятежи на окраинах. Но Адаму и Еве все было нипочем, пока их просто не свели вместе. Может, потому Мать и разделила, чтобы уберечь? И если так и есть, отчего же они так гармонично смотрелись рядом друг с другом? Стоило задать этот вопрос Ей. Кто знает, может, хоть на это откликнется.

Дворец походил на склеп: величественный снаружи, мертвецки холодный внутри. А еще пустой, ведь даже Ее здесь, по сути, не было — лишь оболочка, пред которой давно никто не преклонял колени. Михаэль и сам уже не понимал, что забыл здесь, а ноги несли вверх по лестнице ступенька за ступенькой. Он не ждал чуда, но малая его часть надеялась если не получить ответ, то хотя бы подсказку, хотя бы намек.

Однако внутри тронного зала его ждало кое-что похуже разочарования. Люцифер, вольготно развалившись на бордовых бархатных подушках, возлежал у Ее ног, подперев голову правой рукой, в левой держа надкусанное яблоко из Эдемского сада. Его золотые волосы в лучах ржавого заката отбрасывали по залу багровые тени, словно намечали будущие разрушения. Рядом с братом на серебряном подносе высилась горка плодов, как прежде, сияющие наливными боками. И их было куда больше, судя по разбросанным по залу огрызкам.

— Я-то рассчитывал, что ты придешь раньше, — Люцифер надкусил очередное яблоко и кинул его в Михаэля.

Михаэль сжег огрызок на лету и, отмахнувшись от пепла, нахмурился. Огненного меча он нигде не заметил, только регалии принца, благодаря которым брат попал во дворец. Откуда же такое ощущение, будто зеленоглазый гад что-то затеял?

— Не хмурься, — посоветовал Люцифер и показал пальцем на складку, образовавшуюся между сдвинутыми бровями, — морщины появятся. Ты ж создание несовершенное, в отличие от Адама с Евой. Рядом с ними даже она не совершенное создание.

Вот оно! Брат пытался обращаться к Ней на манер Змея. Только вышло жалко — ну какой из него равный?

— И что тут делаешь ты? — спросил Михаэль.

— Да вот, хотел угостить, но — как видишь, — Люцифер развел руками. — А ведь это ее яблочки. Сама растила, самой не понравились, сама свалила…

— При чем тут вообще Эдемский Сад?!

— О! При том, брат мой, очень даже притом. Детишек мы с тобой где нашли? А пленника? Вот! То-то же.

— Хочешь навестить его еще раз?

— Очень хочу. Сад-то ее, а детишки — нет. Его детишки. Его.