Сад на краю
Шрифт:
– Как же фея сна придёт, если вы спать не будете? – поинтересовалась Азалия, усаживаясь рядом на ковре.
– Мы пвитвовимся. Очень-очень хорошо притворимся.
– Только маме не говори, – попросил Ник.
– Ни словечка, – пообещала она. – Но тогда вы должны хорошо себя вести. А будете капризничать, я заколдую домик, и вместо феи придёт Кошмарикус!
– Кто он? Он страшный?
– Это злой-злой дух, который приходит к капризным деткам и подменяет хорошие сны на плохие, – с самым серьёзным видом заявила Азалия.
Марк с жалостливым видом пообещал быть послушным, а вот Ник задумался,
– Пусть приходит.
– Зачем тебе плохие сны? – удивился Марк.
– Их не будет. Мы дадим Кошмарикусу красивый домик! Он будет рад. И не будет делать зло. Зачем делать зло, если тебе хорошо? Его не любят, не ждут и обижают. Вот он и вредный.
– А с нами станет хорошим?
– Да. Будет приходить в домик. И с нами ночью играть.
– А если он не захочет с вами играть?
– Мы… – Ник снова задумался, перебирая детали. – Покажем ему все игрушки. Что-то обязатено понравится.
– Значит, вы не сдадитесь, даже если сразу не получится?
– Не сдадимся! – Марк поднял палец с надетым на него окном. – Задира Вик тоже не хотел с нами дружить. Его много обвыз… Обзвыва… Обзывали за уши. Они такие… Бабочками! – Он изобразил ладошками оттопыренные уши. – Вик в стороне сидел. Мы подходили и подходили. Он задивався. Мама тогда сказала – это он боится. Мы продолжили подходить. И Вик согласился! На самом деле он тоже хотел играть не один. А других задирал… Это он не знал, как ещё общаться.
– Теперь Вик не задира. Он хорошо лепит и умеет пускать самолётики. Мы их вместе ловим.
На душе становилось теплее от рассуждений братьев. Насколько бы лучше стал мир, если бы люди придерживались подобных взглядов. Особенно взрослые. Старались понять и помочь, не опускали быстро руки и помнили: у всякого зла есть истоки. Одной любовью не спасти и не исправить. Но и ненависть никому не делала лучше.
«Если бы Реда приняли, не поверив россказням, он бы не сбился с пути? Он же не Миру навредить хотел, а получить признание. Если бы он был со всеми… То жил бы сейчас в красивом доме и не творил зла».
Победив конструктор, братья уговорили Азалию поиграть в «горячо-холодно», побесились на гимнастической стенке, спустились пообедать, снова заставили участвовать в играх, а спать улеглись только после того, как она согласилась рассказать сказку. Обязательно свою – не из книжки. Там, понимаете ли, всё уже знакомое.
«Наконец успокоились», – выдохнула Азалия, поправляя одеяла.
Самым сложным испытанием оказался обед: Марк не хотел есть суп, Ник отказывался верить, что морковка вкусная. Оба уговаривали дать сначала конфеты. Хотя бы одну. Можно даже вон ту малюсенькую мармеладку. Не выдержав умоляющих взглядов, сердце отдало бразды правления мозгу и ушло восстанавливаться от переизбытка умиления, так что сладкое дети получили только в конце – с кружками тёплого молока.
Теперь выдалось немного свободного времени. Попозже нужно помочь маме с ужином, а пока можно заглянуть в свою комнату. Такую вот явно девчачью, в сиреневых тонах, с бабочками на стенах и над кроватью, мягкими игрушками на покрывале, милыми фигурками на полках, запрятанными тут и там симпатичными тетрадями
Присев, Азалия достала из нижнего ящика стола потрёпанную тетрадь – первую «книгу», написанную от скуки в больнице. Пребывая в идейном тупике, она захотела вспомнить, с чего начался писательский путь. Проба пера пестрела классическими ошибками новичка: логические дыры, бедный язык, проблемы с оформлением, неживые персонажи и диалоги, куча заместительных, слишком подробные описания в одних местах и полное отсутствие в других, сумбурная мешанина из действий… А также пробелы в знаниях языка, материальной части и общая наивность истории – не намеренная, а как следствие недостатка жизненного опыта.
Тогда Азалия ещё близко общалась с Роном, он стал её первым читателем и поддержал, несмотря на откровенно слабый результат и личные предпочтения, среди которых не числились настолько «розовые и сахарные» истории. Если бы тогда она получила от него отрицательный отклик, едва бы решилась в будущем выставлять работы на всеобщее обозрение.
«Но всё-таки хорошо, что тогда я не понесла это в интернет», – улыбнулась Азалия, перелистывая страницы.
Осторожный стук по дверному косяку отвлёк от чтения. В комнату заглянула мама. Пора спускаться. Сегодня по случаю прибытия дочери Альбина предложила слепить вареники, не желая слушать возражения, мол, не для того ж пришла время освободить, чтобы она себе дел прибавила.
«Как это не для того? – удивилась тогда мама. – Я ведь потому и хочу с работой побыстрее управиться, чтобы не выбирать между ней и вами. И если у меня появилось время, я хочу использовать его вам на радость. И себе. Мне отрадно от ваших улыбок».
Сегодня готовили с творогом и картошкой, а в памяти всплыло, как раньше они собирались в августе все вместе: и с Розой, и с Роном, и с бабушкой, и с Линнеей, – и лепили вареники с ягодами, собранными в саду. У Розы плохо получался край, Рон любил положить много начинки, из-за чего тесто часто рвалось, а сама Азалия незаметно подкладывала цветочные лепестки, соцветия лаванды, листики мяты, чабреца.
«Если подумать, в моей жизни постоянно были цветы. Сад, дом и… Я сама?»
– Мама, а почему меня так назвали? – поинтересовалась, беря новый кругляш теста.
Имя Азалии хоть и не самое распространённое в этой местности, но и необычным не являлось. К тому же, в семье имелись и другие цветочные примеры: Роза и Линнея. Однако именно в своём случае виделся некий подтекст.
– Я всегда очень любила возиться с растениями, и как только увидела тебя, тут же подумал о растущей дома азалии.
– Только об одной? – с усмешкой уточнила Азалия: сколько себя помнила, горшков с любимыми мамиными цветами дома стояло много.
– Да. О самой любимой: белой со светло-сиреневой сердцевиной.
Хотелось спросить у мамы, разве не насторожила её не совсем обычная внешность у ребёнка, но ведь и сама она такая же. А почему так вышло? От бабушки и дедушки с маминой стороны почти ничего не осталось, наследственность отследить сложно. Но даже так: отличительным чертам должно быть объяснение. Насколько «нормальным» оно окажется?