Сад на краю
Шрифт:
Зная о планах перед работой зайти за объективом, её ожидал как всегда вовремя подъехавший Дальрен – коллега, ассистент и просто хороший товарищ. Он не стал задавать лишних вопросов, только кинул обеспокоенный взгляд и тронулся – пора отправляться в студию. Нужно закончить подготовку – сегодня предстоит выездная фотосессия для музыкальной группы.
Роза шумно выдохнула, перестала сверлить взглядом окно и искоса глянула на Дальрена, который пристально следил за окном. «Оригинал» под стать ей – видимо, потому и сошлись. Выбритые виски, фиолетовые и пепельно-русые дреды, слегка загорелая кожа, глаза непонятного тёмного
– Ненавижу его, – буркнула она, снова обернувшись к окну и подперев подбородок рукой.
– Это уже ни для кого не новость. Но, кажется, сегодня ты особенно не в духе.
Роза протянула задумчивое «ну». Что тут ещё сказать? У её реакции имелась очень даже веская причина, правду о которой никому не расскажешь. Ни сестре, ни другу, ни отцу, если бы тот вдруг словил парад планет и решил в кои-то веки поинтересоваться, чем обоснованы слишком эмоциональные реакции дочери.
– Слишком мало прошло с последней встречи, вот и всё. Старалась не испортить остальным праздник, вот, видимо, и сорвалась сегодня за два раза.
Дальрен слегка нахмурился и снова не стал вдаваться в расспросы. За это умение не допытывать собеседника, не желавшего чем-то делиться, Роза его особенно любила. У неё были разные парни и ассистенты, с большинством пришлось разойтись из-за раздражающей настойчивости. Больше упрямства отца в вопросе случившегося с Линнеей она не любила только излишне длинные носы и попытки учить жизни в тех вещах, о которых не спрашивала.
В студии они сложили и погрузили реквизит, а после направились в парк. Тот самый близ дома – его плавно переходящая в лес часть очень подходила для фотографий с магическим флёром. Роза зарекомендовала себя мастером фэнтезийной фотографии – на её снимках даже до обработки ощущалось присутствие волшебства. Совершенно необъяснимое, но абсолютно реальное.
Встретившись с группой, они зашли вглубь. Правда, не туда, где вечером решит прогуляться Азалия. Пока Роза согласовывала с заказчиками последние детали, уточняла места, позы и последовательность, Дальрен раскладывал реквизит, то и дело украдкой косясь в её сторону.
Как бы ни старалась Роза, изображая спокойствие, если хорошо её знать, то сложно не заметить характерных признаков сдерживаемого раздражения: резковатые движения рук, постукивание ногой, голос на полтона выше, приподнятая правая бровь. Это не могло не тревожить – в обычное время через полтора часа после встречи все её последствия затухали.
Обычно Роза любила общаться с клиентами – тот самый человек, который не боится больших компаний, не стесняется начать разговор с кем угодно и по ощущениям имеет знакомых из любой сферы деятельности, но сегодня во время обеда она сидела в стороне ото всех и, обхватив двумя руками крышку от термоса, словно в прострации смотрела куда-то вдаль. Уже не столь раздражённая, сколь опечаленная.
– Всё в порядке? – спросил Дальрен, протягивая купленный в ближайшем киоске ещё горячий хот-дог.
Роза едва
– Ну да. Задумалась просто, сколько ещё осталось снимать сегодня. Неудобно зимой на улице, конечно. Темнеет рано. Так что ещё часа полтора и надо заканчивать. Надеюсь, певичка ничего себе не отморозила. Сколько ни говорю – никто не хочет слушать, что тонкие платьица снежных феючек того не стоят. Оригинальности в них уже мало, зато смотреть холодно. Можно подумать, фэнтезийные нёхи поголовно морозостойкие…
– Очень сомневаюсь, что все оказались бы такими, – согласился Дальрен. – Ладно там вампиры – чего эта мертвечина почувствует? А те же типа важные эльфийки? Не помню, когда в последний раз видел такую в шубе. Ощущение, что их хвалёных богатств только на летние платьица и хватило.
– Все шубы развалились на лоскуты и ушли к оборотням. Так прикольно, наверное, носить на себе куски собрата. Но, слушай, кого волнует мнение фотографов, проведших уже сто и одну такую фотосессию? У каждого своя несомненно оригинальная идея, ни разу не «где-то это уже было». Ага-да. Простуды после зимних съёмок тоже обычная страшилка занудной и ничего не понимающей женщины.
Судя по интонации, Роза снова начала закипать, хотя обычно к таким разговорам относилась с долей иронии и «их дело – не моя проблема». Во избежание взрыва Дальрен поспешил сменить тему на более нейтральную, а вскоре пришлось вернуться к работе – продолжилась прогулка любопытной эльфийской принцессы по мистическому лесу, средь корней которого скрыты загадочные сокровища, но добыть их можно только пройдя испытания суровых стражей. Если история в новом альбоме соответствовала происходящему в кадре, будет интересно его послушать.
Не только Дальрен между делом наблюдал за Розой, она тоже иногда обращала внимание на то, как он замирал ненадолго, задумчиво глядя в сторону. Что же там такого примечательного понять так и не удалось. Но, кажется, в такие моменты его глаза отблёскивали фиолетовым. Странно. Такое случалось ранее?
«Как много я вообще знаю о Дале?» – неожиданно спросила себя Роза, но работа не располагала к размышлениям.
В четыре часа они погрузились в машину и поехали обратно в студию. Дальрен включил посильнее обогрев, а Роза потянулась замёрзшими пальцами к тёплым потокам. День сосредоточенной работы на морозе помог немного проветрить голову, но стоило расслабиться, как в памяти всплывали стеклянные глаза лисы красной. То, что отец принял подарок, куда ни шло – слишком мало знает, но откуда взялось чучело у дарителя? Мех с настолько выраженной краснотой – большая редкость. Не похоже на краску. Но если Роза права в своих догадках… В натопленной машине становилось до мурашек холодно.
«Уже четырнадцать лет прошло…»
Роза достала из бардачка леденец со вкусом киви и клубники. Мило – Дальрен хорошо знал её предпочтения и всегда следил, чтобы в машине были сладости.
– Как ты? – спросил он, пока она воевала с обёрткой.
– Немного устала, немного замёрзла… Нормально, в общем.
– Ты весь день сама не своя. Точно ничего утром не случилось? Я не собираюсь заставлять рассказывать, если это слишком личное или просто не хочешь. Меня беспокоит, что ты так долго не можешь оправиться.