Сад отрубленных крыльев (сборник любовно-фантастических рассказов)
Шрифт:
– И ты… попросил их… отрубить!?
– Отрубать. Проблема в том, что они отрастают заново. А я ненавижу то, что делает меня походим на отца.
Тут он увидел, что мои глаза блестят от слез и спросил… заботливо и даже нежно.
– Что же ты плачешь, Сэм? Я же сказал, что не трону тебя.
– Знаю… Не в этом дело.
– Прости. Я не хотел напугать или расстроить тебя.
Я смотрела на него… на пепельного ангела с печалью в глазах и кровью на руках. И сердце пульсировало где-то в животе, и я не могла вымолвить ни слова. Раньше я считала, что худшая кара, которую могут послать боги – потерять всех близких… Но теперь я знала истину. Самое ужасное
5.
Для чего мне краса и воля,
Он крылат, только я бескрыла?
Мельница «Ветер»
Вот так я и жила: как певчая птичка в клетке, как любимая игрушка в чьих-то жестоких и сильных руках. Обо мне заботились, меня не обижали. Мне даже позволяли видеться с Мегги. А я была готова примириться со своей неволей, потому что поим хозяином и стражем был ОН… Я не знала, зачем Эш держит меня при себе – как наложницу он меня не использовал. Хотя мы и спали на одной кровати, он никогда не пытался завладеть мной силой. А я часто лежала в темноте с открытыми глазами, вспоминая те огромные светлые крылья… с капельками-рубинами. Однажды я спросила у него прямо.
– Зачем ты запер меня здесь? Почему ты не отпустишь меня или не убьешь, Эш?
Он легонько погладил меня по голове.
– Я и сам не понимаю, Сэм. Кажется, ты напоминаешь мне о том, кем я мог быть… или должен быть.
Я прижалась к нему, как котенок, ищущий ласки и защиты. Удивительно, но рядом с сероглазым ангелом, я действительно чувствовала себя в безопасности.
В один из дней Эш поцеловал меня. Нежно-нежно, словно боялся сделать больно. После этого он исчез на двое суток… а я, глупая, рыдала все это время. И не потому что его не было рядом: я гадала, сколько еще это будет продолжаться, когда новый домашний зверек надоест жестокому ангелу? От этих мыслей мне становилось горько и больно, как не было еще никогда – даже после смерти семьи. Единственное, чему я могла радоваться, так это тому, что моих слез не видела Мег. Рядом с ней я обязана всегда оставаться сильной… А в одиночестве, я могу позволить себе выплакать все, что наболело.
Когда Эшен снова появился, я задала ему вопрос, который неоднократно прокручивала в голове, но вслух задавала его всего один раз.
– Скажи, ты отпустишь меня когда-нибудь?
Он ласково посмотрел на меня так, что у меня сжалось сердце – и от любви и от страха.
– Не думаю, эльфенок. Разве тебе плохо здесь?
– Я не знаю… - пробормотала я, проглатывая слезы. Ни к чему моему ангелу их видеть – он отчего-то слишком близко к сердцу принимает мои пустые истерики, – Нет, Эш, мне хорошо… но ведь я не канарейка, чтобы жить в золотой клетке.
Ангел сначала недовольно нахмурился, выслушивая мою речь. А потом вытащил из кармана небольшой ключик, ярко вспыхнувший на свету, и протянул его мне.
– Это от комнаты твоей сестры. Теперь ты можешь навещать ее, когда захочешь. И мы с тобой можем выходить гулять по саду, если тебе надоела эта комната.
Я кивнула, прекрасно понимая, что большей свободы мне от Эшена не добиться, ни при каких обстоятельствах. Он мог исполнить любой мой каприз, но только если для этого мне не пришлось бы покидать этого дома.
И вновь потянулась череда дней, которые можно было назвать тоскливыми, если бы не визиты к Мегги… и не присутствие Эша. Когда я смотрелась в зеркало,
Я бы, наверно, так и жила – избегая зеркал, ожидая, как милости, прихода своего бескрылого ангела. Если бы однажды, подходя в очередной раз к двери Мег, я не услышала сдавленный крик – это кричала моя сестра, ее голос я ни с чьим не спутаю!
Распахнув дверь, которая почему-то оказалась незапертой, я с ужасом увидела спину какого-то мужчины, который склонился над обезумевшей от страха Мегги. Времени раздумывать не было: я понимала, что шансов справиться со здоровым разбойником у меня практически нет… У меня не было оружия, и я сжала в кулаке ключ, который дал мне Эшен. Мое присутствие все еще оставалось незамеченным, а если сестра и увидела меня, то ей хватило ума не показывать этого. Руку с металлическим ключом я со всеми силами, которые нашла в себе, обрушила на голову того урода, который пытался навредить моей Мегги. Я даже не поморщилась от вида крови – в тот момент во мне включилось какое-то жестокое спокойствие. Я столкнула безжизненной тело с сестры, и, глядя в ее огромные испуганные глаза, поняла одну вещь… Мне может нравиться жизнь пленницы, я могу безнадежно любить Эшена - но моя сестра не должна страдать из-за этого, Мегги заслуживает лучшей жизни. Она всегда была для меня важней всего на свете, так почему я в этот раз уступила своим эгоистичным порывам?..
Я протянула, все еще продолжающей всхлипывать Мегги, руку и сказала.
– Мы уходим отсюда. Сейчас же.
Видимо это было произнесено таким тоном, что моя бедная сестренка не решилась спорить со мной. Я шла по дому, совершенно не заботясь о том, что нам на пути могут встретиться другие головорезы. Но, наверное, нас с сестрой в это время охранял настоящий ангел – мы успешно вышли наружу, так никого и не встретив. Однако я не могла вот так уйти… не попрощавшись. Я заставила Мегги спрятаться среди кустов, а сама направилась к тому месту, которое случайно обнаружила в свою прошлую попытку побега.
В этот раз я не блуждала, как слепой по лабиринту. Меня будто вела невидимая нить… И уже совсем скоро я оказалась возле той самой живой изгороди.
Перелезть через нее оказалось совсем легко – не сложнее, чем спуститься из окна пятого этажа. Разумеется, здесь на земле уже не лежали отрубленные крылья, не осталось даже капель крови. Но возле корней одного из деревьев я заметило большое (кажется, маховое) перо. Белоснежное почти по всей длине, на конце оно было словно обмакнутым в жидкое серебро. Я подняла перо и, сжав его в руке, направилась обратно к сестре.
Видимо, в этот день фортуна невероятно благоволила нам. Я и Мег успешно выбрались из дома, который несколько месяцев был нашей тюрьмой. Только, если моя сестра покидала это место с облегчением… я уходила с тяжестью на сердце, как будто мои крылья лежали там, в пыли – а с ними, и вырванное сердце в придачу.
Сейчас я поняла, что любовь, даже самая горькая и неразделенная, не может быть бедой и наказанием. Самая жестокая кара, которую могут ниспослать боги – это когда тебе приходится покидать того, кого любишь. Я покинула своего пепельного ангела… но я навсегда сохраню память о нем, и о саде отрубленных крыльев, который будет всю жизнь видится мне – в кошмарах и грезах.