Сад принцессы Сульдрун
Шрифт:
Фиделиус привел детей к торговцу одеждой и обувью. Увидев лохмотья, едва прикрывавшие Друна и Глинет, хозяин заведения потрясенно воздел руки к небу:
– Немедленно ступайте в ванну!
Служители наполнили теплой водой два ушата и принесли распространяющее сладкий аромат византийское мыло. Раздевшись, Друн и Глинет смыли с себя пыль и грязь, накопившиеся в долгих странствиях. Те же служители принесли им полотенца и льняные сорочки, после чего им подобрали красивые новые наряды: белую рубаху с накидкой бледно-орехового оттенка для Друна и длинное платье бледно-травяного цвета для Глинет. Вдобавок Глинет получила темно-зеленую ленту для волос. Фиделиус купил им и другую одежду – ее уложили в сундук и отнесли в фургон великого знахаря, ясновидца и мага.
Доктор Фиделиус с одобрением
– Куда подевались два оборванца? Теперь перед нами благородный принц и прекрасная принцесса!
Глинет рассмеялась:
– Мой покойный батюшка был всего лишь помещиком в окрестностях Трокшо в Ульфляндии, но отец Друна действительно принц, а его мать на самом деле принцесса.
Фиделиус заинтересовался последним обстоятельством и спросил Друна:
– Откуда ты это знаешь?
– Так говорили воспитавшие меня феи.
– Если это правда – а это похоже на правду, учитывая все обстоятельства, – задумчиво сказал доктор Фиделиус, – вполне может быть, что ты, Друн, исключительно важная персона. Возможно, твоя мать – Сульдрун, принцесса Лионесская. К сожалению, должен тебе сообщить, что ее уже нет в живых.
– А мой отец?
– О нем я почти ничего не знаю. Твой отец – таинственная личность.
Глава 20
Рано утром, когда солнце только начинало проглядывать сквозь частокол древесных стволов, а трава была еще сплошь покрыта холодной росой, дровосек Грайт привел Эйласа на Придурковатую поляну и указал на небольшой травянистый холмик, служивший основанием корявому чахлому дубу:
– Вот она, Щекотная обитель. На наш с тобой взгляд, тут не на что смотреть – но на то мы и простые смертные. Давным-давно, когда я был моложе тебя – сорванец и бедокур я был, каких мало! – я подкрался сюда в сумерках в канун дня Иоанна, когда эльфы и феи не утруждают себя притворством. Там, где ты видишь только пучки травы и старое дерево, я видел шелковые шатры и башни, одна на другой, освещенные бесчисленными волшебными огнями. Повелитель фей приказал музыкантам играть павану, и как они играли! Мне не терпелось выбежать на поляну и танцевать с ними. Но я знал, что, если сделаю хотя бы шаг им навстречу, мне придется плясать без передышки до конца моих дней. Я зажал уши ладонями и поспешил прочь, шатаясь и спотыкаясь, как человек, убитый горем.
Эйлас внимательно разглядывал поляну. Он слышал, как перекликались птицы; кроме того, с поляны доносились едва уловимые звуки, напоминавшие далекие отголоски звонкого смеха. Эйлас выступил на поляну и сделал три шага вперед:
– Феи! Умоляю вас, выслушайте меня! Я Эйлас. Среди вас вырос Друн, мой сын. Будьте добры, согласитесь поговорить со мной!
Придурковатая поляна отозвалась только птичьим щебетом – если это был птичий щебет. У холма посреди поляны зашелестели и качнулись поросли волчьих бобов и шпорника, несмотря на то что утренний воздух был совершенно спокоен.
Грайт потянул Эйласа за рукав:
– Пойдем! Того и гляди, устроят еще какой подвох. Если бы феи хотели с тобой посудачить, они тут же отозвались бы. А теперь они замышляют недоброе, это как пить дать! Пойдем подобру-поздорову. Ты что, мало горя хлебнул?
Пока они возвращались, пробираясь через лесную чащу, Грайт заметил:
– Эльфы – чудной народ. О нас они думают не больше, чем мы о рыбах.
Эйлас попрощался с Грайтом. Возвращаясь в Глимвод, он свернул с тропы и подошел к трухлявому пню. Вынув из котомки пророческое зеркало, Эйлас развернул его и установил перед собой на пне. На какое-то мгновение он увидел в блестящем стекле себя – все еще пригожего, несмотря на мрачно подчеркнутые скулы и подбородок, с ярко горящими, как голубые огни, глазами. Затем Персиллиан, верный своей капризной натуре, заменил отражение Эйласа мордой ежа со взъерошенными иглами.
– Персиллиан, мне нужна твоя помощь, – сказал Эйлас.
– Ты желаешь задать вопрос?
– Да.
– Это будет твой третий вопрос.
– Я знаю. Поэтому я хочу определить сущность вопроса так, чтобы ты не мог отделаться какой-нибудь уловкой. Я ищу своего сына, Друна; его воспитали феи Щекотной обители. Я желаю найти сына
– А тебе не приходит в голову, – раздраженно прервал его Персиллиан, – что ты ведешь себя исключительно нагло и бесцеремонно? Ты требуешь моей помощи так, будто я перед тобой в долгу, и при этом, подобно всем остальным, ревностно следишь за тем, чтобы не задать мне четвертый вопрос и не отпустить меня ненароком на свободу! Почему в таком случае тебя удивляет, что я не принимаю близко к сердцу твои проблемы? Ты задумывался хотя бы на мгновение о моих проблемах, о моих желаниях? Нет, ты эксплуатируешь меня и мои возможности так же, как погонял бы клячу, впряженную в перегруженную телегу! Ты порицаешь меня и командуешь мной так, словно заслужил неким героическим поступком право мною повелевать – тогда как, по сути дела, ты украл меня у короля Казмира. И теперь я должен выслушивать твои нравоучения?
Приведенный в замешательство Эйлас некоторое время не находил слов, после чего ответил, значительно понизив голос:
– Твои претензии во многом справедливы. Тем не менее в данный момент желание найти моего сына заставляет меня забыть обо всем остальном. Поэтому, Персиллиан, я вынужден повторить свое требование: объясни мне во всех подробностях, каким образом я могу в ближайшее время взять под свою опеку, целым и невредимым, моего сына?
– Спроси Мургена, – обиженно буркнул Персиллиан.
Эйлас в ярости отскочил от пня и сжал кулаки. С трудом заставляя себя не кричать, он выдавил:
– Ты не ответил на мой вопрос. Это не ответ.
– Вполне достаточный ответ! – беззаботно промурлыкал Персиллиан. – У каждого из нас свои приоритеты; их несовместимость неизбежно привела к конфликту. Если ты желаешь задать еще один вопрос, я буду всецело приветствовать такой поворот событий.
Эйлас повернул зеркало на пне, обратив его к пастбищу:
– Смотри! Там, далеко в поле, старый колодец. Ход времени может не иметь для тебя большого значения, но если я сброшу тебя в колодец, ты утонешь в придонном иле. Через несколько лет колодец обрушится, и ты будешь погребен – скорее всего, навечно. А вечность даже для тебя не пустой звук.
– Ты говоришь о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления, – возразил Персиллиан все тем же надменно-легкомысленным тоном. – Позволь напомнить, что краткость неотделима от мудрости. Так как ты, очевидно, неспособен оценить лаконичность моего ответа, придется дополнить его разъяснениями. Феи ничего тебе не уступят, если не получат взамен ценное, с их точки зрения, возмещение. Тебе нечего им предложить. Мурген – величайший из живых чародеев. Он скрывается от мира в цитадели Свер-Смод под горой Габун, на склоне Тих-так-Тиха. Путь к нему опасен. В теснине Бинкинга ты пройдешь под валуном, уравновешенным на острие. Ты должен подстрелить ворона-часового прежде, чем тот успеет уронить перо на валун и тем самым обрушить валун тебе на голову. На берегу реки Сисс тебе встретится старая ведьма с лисьей мордой на курьих ногах. Она попросит тебя перенести ее вброд через реку. Без промедления разруби ее пополам и перенеси на другой берег одну половину, но не вторую. Там, где дорога уже поднимется на гору Габун, тебе преградят путь два бородатых грифона. Приходя и уходя, бросай каждому из них по куску пчелиных сот, полных меда, – соты надлежит заранее взять с собой именно с этой целью. Перед входом в Свер-Смод трижды провозгласи: «Мурген! Это я, принц Эйлас из Тройсинета!» Оказавшись лицом к лицу с Мургеном, не робей: он такой же человек, как ты: не слишком великодушный, но и не лишенный чувства справедливости. Внимательно выслушай его указания и выполняй их неукоснительно. Еще один, последний совет – только для того, чтобы избежать дальнейших упреков. Ты собираешься ехать верхом?