Сага о Годрланде
Шрифт:
— Может, не устраивает его быть на равных с нордами? Может, победа нужна, — сказал Херлиф, выслушав мои размышления.
— Тогда лучше предложить поединок между хёвдингами, да и всё.
— А еще, видать, он честный. И перемудрённый. Или, — вдруг сообразил Простодушный, — он хочет показать какое-то особое умение, для чего и сказал, чтоб условия придумывали сами хёвдинги. А победа ему не очень нужна, потому он предложил, чтобы и ты показал себя.
Наш разговор прервался из-за громкого вопля, на который оглянулись все. Орал кудрявый фагр, которого только что увел Рысь. Я мигом растолкал пьяных фагров и оказался возле крикуна. Его
— Он меня за задницу схватил, — пожал плечами Рысь, — вот я и…
— Хальфсен! Нет. Милий, перескажи им слова Рыси. И добавь, что я б за такое руку отрубил вовсе. А то и голову.
И чихнул.
На удивление, никто и не посмел возмутиться или потребовать виры. Наоборот, виновника незаметно уволокли подальше, передо мной извинился сам хозяин пира, сказал, что паренек перепил и спутал моего хирдмана с девкой, но не потому что Рысь и впрямь похож на девку, а лишь из-за хмеля в фагрской голове. И это сильно не сходилось со словами Хотевита. Перед Гульборгом он нас так стращал, так стращал, мол, здесь даже пердеть надо с опаской, чтоб ненароком никого не оскорбить, а руки, значит, ломать можно.
Разъяснил мне всё Милий:
— На пир пришло несколько сарапов, при том непростых, а приближенных к Набианору. Набианор же порицает мужеложество и призывает карать виновных смертью. В Гульборге казнили рабов и их господ, кто был уличен в этом грезе.
— Но я же сам видел, прямо в соседней комнате… — я чуть не захлебнулся от возмущения.
Милий устало протер глаза.
— Кай, в Гульборге много законов, некоторые остались с давних времен, другие появились недавно, с приходом сарапов. Нельзя жить так, чтобы вообще ничего не нарушить, потому на некоторые проступки все закрывают глаза. Но если кто-то начнет кричать о грехе и грешнике, сарапы будут вынуждены открыть глаза. Открыть, а потом наказать. Из-за этого отцы наказанных разозлятся на Набианора, начнут против него бунтовать или устраивать заговоры, будет еще больше казней. В Гульборг приведут войска, потребуют их кормить… Словом, много-много бед из-за одного крикуна, который не смог вовремя закрыть глаза. Кому это нужно?
— Тогда зачем вообще нужны такие… — рассердился я, но замолк, услыхав от подошедшего Тулле всего одно слово. «Скирре».
Мы убили ярла Скирре, причем не в честном поединке, не на суде, а подло напав, когда тот не ожидал. Я почти уверен, что конунг Рагнвальд знает виновных, но притворяется, что это не так, иначе бы ему пришлось наказывать не только мелкого лендермана из Сторбаша, но еще двух сильных и верных ярлов. Сейчас, при сарапской угрозе и появлении тварей, Северным островам это не нужно, потому он и держит глаза закрытыми. Но если кто-то придет к нему, скажет имена убийц и приведет видаков, тогда Рагнвальду придется открыть глаза и прилюдно наказать виновных. И вот тут я всей душой желаю, чтобы мой конунг продолжал смотреть в другую сторону.
Так что я тряхнул головой, прогоняя лишние мысли.
— Рысь! — позвал я хирдмана. — Перед тем, как ломать руку, хоть выведал что?
— Да он бы и трезвым ничего не сказал, дурень бесполезный.
Состязания всё никак не начинались, так что я отпустил ульверов посмотреть на фагрский пир, и они разбрелись по всей огромной терме: кто поспешил к пиршественному столу, кто — опробовать купальни. На улице уже стемнело, и рабы поспешно зажигали масляные светильники да дорогие восковые свечи,
На площадь возле пруда вышли полуголые юноши с факелами, встали как статуи. Заиграла тягучая музыка, тоненький женский голосок затянул песнь на сарапском, зазвенели бубенцы. И когда я подумал, что это всё развлечение и больше ничего не будет, юноши вдруг зашевелились. Поначалу они двигались медленно, то вздымая факелы к небу, то опуская к ногам, но понемногу их движения становились всё быстрее и резче. Огонь прыгал в темноте, выхватывая то лица плясунов, то голые плечи, то вскинутые ноги, рисовал причудливые картины, ткал мимолетные узоры. Завораживал… А в конце огонь выплеснулся наружу изо рта одного из плясунов.
— Кай, господин спрашивает, по нраву ли тебе огненные танцоры? — спросил внезапно возникший за плечом Милий. — Видел ли такое на Северных островах?
— Нет, не видел. Скажи, что по нраву. И спроси, как тот парень выплюнул огонь? Неужто и такие дары бывают?
Милий тихо рассмеялся.
— Нет, это не дар. Он набрал в рот земляное масло и поджег его, когда выплюнул. Еще господин просит вернуться на арену. Сейчас начнется первое состязание.
Зал с ареной уже горел множеством огней, но гостей тут было немного.
Хозяин пира вышел на песок вместе с огромным мужчиной, я даже подумал поначалу, что это великан, но потом услыхал руны здоровяка. Сторхельт на семнадцатой руне, скорее всего, с даром в силу, потому что поражали и его рост, и ширина плеч, и толщина рук и ног. Даже его шея была примерно как моя талия, а ладонью он легко бы обхватил целиком мою голову.
— Первое состязание предложил Клетус Кидонес. Кто дольше простоит под рунной силой Теагена Тасосского, великого годрландского воина, тот и победит. Если кто коснется песка хотя бы одной рукой или одним коленом, тот проиграет.
А как же гости? Я еще раз глянул на немногочисленных зрителей. Судя по всему, в зал пускали лишь хельтов, потому их и было мало, примерно с десяток. Только хозяин пира да Милий были исключениями.
Милий быстро проговорил условия состязания и поспешно вышел. Мы с Клетусом встали в очерченные на пески круги, что находились на равном расстоянии от сторхельта. Зрители, среди которых я увидел и троих сарапов, собрались в дальнем от нас конце зала, возле выхода.
Такого состязания я никак не ожидал. Клетус же слыл хорошим воином, умелым с любым оружием, так почему он выбрал именно такой поединок? Впрочем, я не собирался ему уступать ни сейчас, ни потом. Я неплохо выдерживал рунное давление, еще хускарлом я стоял под выплесками сторхельтова сражения…
Тут великан выпустил часть своей силы, и я пошатнулся. На меня словно навесили груз весом с немаленький драккар. Под его тяжестью застонала спина и заскрипели колени. Да что там… я и дышать-то мог едва-едва. Краем глаза я видел, что Клетус стоит ровно и дышит легко. Неужто у него дар, как у нашего Слепого?
Я потянулся к стае, нашел огонек Бродира… Нет, Хальфсен всё еще мешается. Ему ведь говорили поднять руну, да он отказался из-за дури какой-то. Как лучше поступить? Выкинуть толмача из стаи или стоять честно? Хотя чего ж тут нечестного? Клетус стоит благодаря дару, так и стая моя тоже, и дар Слепого — это часть моей силы.