Сага о Северных островах
Шрифт:
— Суши весла.
С того корабля послышался густой мужской голос.
— Чего надо? Кто такие? Зачем приходили?
Живодер подошел ближе к носу, встал между мной и отцом и заговорил на бриттском. Быстро так, весело, руками махал.
— Чего он говорит? Неужто, правда, иноземцы? — другой голос.
— Да уж видимо. Может, они не знали куда идут? Ты, белая голова, кто такой? Откуда?
Тем временем «Сокол» едва заметно подходил всё ближе.
Живодер выдал еще одну тираду.
— А ведь, кажись, язык-то знакомый.
— Ну, и где? Иноземцы на наших кораблях не ходят и наши одежды не носят. Как понять, кто такие?
— Так и что делать? Топить их или нет?
— Да как тут поймешь? Иноземцев убивать не велено.
— А раньше-то их больше было!
Альрик убрал руку с правила. Я напряг плечи для последнего рывка.
— О, я вспомнил. Это ж рабы так разговаривают! В Бриттланде!
— Давай! — взметнулся крик Альрика.
Гребцы резко дернули весла на себя, швыряя «Сокола» прямо к кораблю противника. Живодер махом взлетел на носовую фигуру и оттуда прыгнул на чужую палубу. Недопрыгнул. Мы дружно сорвали с себя плащи. Я натянул шлем, кое-как закрепив его, выхватил топорик, развернулся…
А ведь отсюда до них и не доскочить! С разбегу если только.
— Еще!
Бездна и все твари, ей порожденные! Отцовы хирдманы налегли на весла, Булочка, я и Альрик ухватились за бревно, которая лежало в виде мачты, перекинули его ближе к краю и ждали, пока расстояние между нами и тем кораблем станет меньше.
Энок уже метал стрелы одну за другой. Отец подхватил короткое копье и швырнул его. Их лучник пошатнулся и упал. Белая макушка Живодера болталась посреди волн. А ведь плавал-то он еле-еле…
— И рраз!
Бревно легло на оба борта, и первым по нему побежал Эрлинг. Он успел проскочить прежде, чем бревно спихнули, и врезался в хирд врагов. За ним последовал Кнут, потом Эгиль. Я отпихнул Бьярне, который намеревался пойти следующим, и вскочил на бревно сам.
В суматохе я все же забыл прихватить щит, потому не стал вбегать на выставленные копья, а оттолкнулся и перепрыгнул их, оказавшись сразу в гуще боя. Живодер, мокрый и со стрелой в руке, вскарабкался на борт.
— Кай, кихьнуигид! — закричал он.
— Ага, убить. Понял!
Бриттский дурак утопил меч, так что я швырнул ему свой скрамасакс.
— Убить! — заорал Живодер.
Поднырнув под копье, он рубанул наймита по ноге, извернулся, отрубил ему кисть правой руки. Довольный трофеем, Живодер потряс копьем с болтающей на нем рукой и воткнул другому хускарлу в спину.
— Убить!
Я отчаянно отбивался от воина с необычайно длинным мечом. Его собратья раздвинулись по сторонам, хотя на корабле особо не побегаешь. И хотя таков меч должен быть тяжел и неудобен, воин с ним справлялся. То колол, то рубил. Я отступал все дальше и дальше, пока не уперся спиной в борт. Если бы у меня был щит…
Ко мне перепрыгнул Леофсун уже в чьей-то крови, и уже вдвоем мы начали теснить этого мечника.
—
Из груди мечника вылезло острие копья, и от Живодера полыхнуло силой. Паршивец забрал мою руну! Догнал меня!
— Смотри, Фомрир! — разъярился я и рванул в бой.
С прыжка раскроил одному затылок, выдернул из его рук щит и охватил даром свою стаю. И сразу понял, что, где и как происходит. Заскучавший Альрик перемахнул с «Сокола» на этот корабль и закружился в дикой пляске. Э, нет… Я должен получить свою руну! Я ее еще с Гачаем должен был получить.
Удар секиры принял на щит и остался лишь с его огрызком. Да, пора отучиваться от щитов. Никакое дерево не сдержит удар хускарла, да и обычное железо тоже. На следующем взмахе я качнулся вперед и перехватил тяжелое древко. Бородатый хускарл зарычал, оскалив зубы, надавил на оружие сильнее. Тогда я отпустил секиру и вогнал свой топор в спину покачнувшемуся воину. Чуть подождал и опустил топор еще раз, но уже на шею, рассек плохонькую бармицу и кости. Ну? Фомрир?
Бездна с этим условием! Он же был семирунным!
— Эй! Что с ним?
Я оглянулся. Возле кормы корабля бесновался Альрик. Он размахивал руками, вслепую рубя и людей, и борта, и весла, уложенные вдоль. Его глаза словно полыхали огнем.
Как? Но ведь мой дар?
Дар исчез? Я даже и не заметил, как он пропал.
Несколько вражеских хирдманов, зажатых между кормой и измененным, прыгнули в воду и поплыли к берегу. Это ничего. Там их встретят люди Полузубого. Но что делать с хёвдингом?
— Щит! — Тулле тут же всунул мне в руки очередную бесполезную деревяху. — Давай!
И толкнул меня к Альрику.
— Р-р-ра! — с искаженного рта капала слюна.
Еще несколько всплесков. Кажется, наймиты не хотели мериться силами с обезумевшим хельтом.
Альрик бил быстро, но беспорядочно, и я отбивал удары его левой руки щитом, слегка приседая от их тяжести. А вот от руки с мечом то уворачивался, то отступал. За моей спиной снова возобновился бой, и я чувствовал, что сзади стоят ульверы и люди отца, не давая наймитам подобраться ко мне.
Я должен!
И я шагнул к Альрику, зарычал ему в лицо и атаковал. Лезвие топора бессильно скользнуло по крепкой кольчуге, а меня отбросило назад. Измененный умудрился отвесить мне изрядную оплеуху. В ушах зазвенело, зато снова появился дар.
Рыжий огонь в глазах измененного и огонь, который я ощущал даром, не угасали и не меняли цвет. Что не так?
Мне в спину что-то врезалось так, что захрустели кости. Я влетел в Альрика, который мотал головой, словно пытаясь отогнать мошкару, сбил его с ног, перекатился дальше и остановился лишь возле правила. Опираясь на дерево, поднялся и оглянулся. Возле хёвдинга лежал, не двигаясь, Кнут, а на его шлеме была крупная вмятина. Неужто в меня швырнули Кнутом? Кто?
— Значит, ты всё же послал за помощью… — прошипел чужой хельт. — Зря.