Сага о Северных островах
Шрифт:
Среди прочих я увидел и старых приятелей. Близнецы Ленне и Нэнне сидели смирненько, их кривоносые лица прямо-таки источали зависть, они жадно смотрели на наши серебряные браслеты, на цепи и кольца. Инго, некогда прилюдно опозоривший меня на тренировке у Хакана, так и остался на второй руне. Такой слабак не стоит ни поединка, ни насмешки.
Из всех, над кем некогда измывался я и кто потом измывался надо мной, уважения заслуживал лишь Даг. Он единственный никому не завидовал и держался выбранного пути. Каким бы заплечным он стал!
Я сел недалеко
Пир уже начался, как в зал вошел тощий, как высушенная селедка, Эмануэль. Он ни капли не изменился с нашей последней встречи. Медленно жрец Мамира обошел все столы, затем, подобрав лохмотья, втиснулся между мной и Живодером и сказал:
— Каких интересных людей ты привел в Сторбаш!
Отец, который уже поднялся, чтобы произнести приветственную речь, спросил:
— А что такое? Чем они интересны для тебя?
Жрец указал костлявым пальцем на Тулле.
— Жрец.
Перевел его на Альрика.
— Бездна.
И в конце ткнул в Живодера.
— Почитатель Бездны.
Сидевшие возле хёвдинга невольно подались в стороны. Эмануэль хрипло рассмеялся.
— Не бойтесь, славные люди! Жрец бдит, сторожит Бездну, не дает ей вырваться наружу.
Эрлинг осуждающе покачал головой, поднял рог с медовухой.
— Давно у нас не было достойного повода для пиршества, давно мы не собирались в тингхусе! Сегодня у нас несколько причин для радости. Первая — вернулся мой сын, мой первенец Кай! И сегодня мы услышим, какие подвиги он совершил, чтобы к своим годам стать хускарлом! Вторая — впервые за долгое время в нашу пристань вошел корабль! При помощи Альрика и его хирда мы сумеем прогнать тех уродов, что мешают пройти в Сторбаш. Третья — ульверы привезли людей с Бриттланда, сильных, опытных, трудолюбивых, и они поселятся на моих землях. И четвертая — мой сын женился! Жену он привезет позже, и мы справим молодым свадьбу по нашим обычаям, но выпить за них можно уже сейчас. Дранк!
— Дранк! Дранк!
Я залпом проглотил содержимое из своего рога. Может, Сторбаш и не так богат на угощения, как Харальд, но медовуха тут была отменная, бриттландское пиво ей и в подмётки не годится.
Не успели мы перевести дух, как поднялся Альрик с ответной речью.
— Мы были в Сторбаше три зимы назад. Я помню, как мы вошли в этот гостеприимный город, чтобы вернуть похищенного Кая. Тогда он был всего лишь сопливым мальчишкой с жалкими двумя рунами. Впрочем, и ульверы ушли недалеко от него, даже я, хевдинг, был тогда карлом. И я благодарен лендерману Сторбаша Эрлингу, что он доверил мне своего единственного на тот момент сына. Возможно, после нашего отбытия Эрлинг понял, что сотворил, потому и поспешил с рождением второго сына.
Пирующие рассмеялись.
— Хотя, узнав Кая поближе, я понял, что Эрлинг обрадовался его отбытию.
Эта шутка не показалась
— Дерзкий, своенравный, брыкливый, запальчивый… Но при этом храбрый, усердный в бою и на веслах, верный, упорный, готовый за товарищей жизнь отдать, хоть свою, но лучше чужую. Немалая заслуга в усилении хирда принадлежит именно Каю Эрлингссону, Каю Безумцу. Так что я хочу выпить за Сторбаш, который вырастил столь отменного хирдмана! Дранк!
— Дранк! Дранк!
После отца и хёвдинга вставали и другие люди: ульверы, сторбашевцы. Полузубый сказал речь от имени всех бриттов, не упомянув, почему они ушли из Бриттланда. Медовуха текла рекой! Я не мог оторваться от запеченной в меду трески. Вот вроде бы обычная рыба, с детства ел ее чуть ли не каждый день, а в Бриттланде ее не достать. Слишком уж далеко от моря Сторборг, потому морскую рыбу там и не продавали почти.
Когда закончились дранковые речи, пришло время для хвалебных. Сторбашевским воинам похвастать было нечем, к тому же они сами жаждали услышать истории о других землях, о новых тварях и подвигах, потому всё внимание захватили ульверы.
Такого же талантливого рассказчика, как Хвит, в хирде больше не было, потому говорили как умели.
Бьярне Дударь рассказал о Туманном острове, коварном торговце и огне, выходящем из-под земли. Эгиль — о болотах Бриттланда, а Простодушный — о рунном доме и Скирикре. Сварт поведал о злобном Хрокре, а Тулле дополнил его историю судом Харальда. И отец долго возмущался столь несправедливым решением конунга. Надо же, сын Эрлинга — изгой! Наши скитания после суда изложил Энок. А о битве с драуграми в Сторборге рассказал сам Альрик, при этом он ни разу не упомянул о моем даре.
После этого за столом разразился спор о том, что же случилось на Бриттланде, раз восстали мертвецы. Об Ульвиде мы рассказывать не стали. Местные жители вспоминали старые песни и легенды, где было хоть словечко о драуграх. Потом кто-то сказал, что Мамиров жрец разбирается в подобных вещах, так что пусть он скажет, от чего могут восстать мертвые.
Эмануэль ел мало, пил еще меньше, и я за медовухой и речами даже подзабыл, что жрец сидит подле меня.
— А что, ваш жрец не разобрался, кто виновник? — внезапно обратился ко мне Эмануэль.
— К-какой жрец?
Я аж подпрыгнул с перепугу.
— Да вон тот, одноглазый.
— Тулле-то? Да разве он жрец? Пальцев-то он не резал, в горах не сидит, руны не раскидывает, да и воздает хвалу Фомриру, а не Мамиру.
Палец с острым отросшим ногтем больно постучал по моему лбу.
— Уши есть, а не слушаешь. Глаза есть, а не смотришь. Язык есть, а говоришь полную чушь. Кто же он, как не жрец?
Озлился я на Эмануэля, но грубить не стал. Я же его со своего сопливого возраста знал и всегда уважал не только из-за его близости к богам, но и как достойного человека. Он редко говорил попусту, всегда за его словами скрывалось что-то большее. Как, впрочем, и у Тулле нынче.