Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Пожалуй, — согласился Лопухин.
Они вошли в трактир, сели за дальний столик, заказали водки, закуски. Бергер сам наполнил кружки.
— Ну, Иван Степанович, пожелайте мне счастливого пути.
— Да, да, счастливого пути, поручик, я рад за вас.
Выпили, крякнули одновременно и даже засмеялись от этого.
— Что ж тут радостного, Иван Степанович, еду к черту на кулички.
— Ну как? Все-таки служба… Я вот отставлен от службы, что хорошего?
— За
— Да, считай, ни за что. При Анне Леопольдовне был камер-юнкером в звании полковника. Теперь отстранен от двора, понижен в подполковники и вообще без дела обретаюсь.
— Ай-ай-ай! Не хорошо как, — посочувствовал Бергер и тут же взял свою кружку. — Давайте выпьем за все хорошее.
Лопухин легко согласился повторить, из чего поручик заключил, что к выпивке он весьма-весьма склонен. Это сразу почувствовалось, Лопухин быстро опьянел и, видимо тронутый сочувствием Бергера, стал более откровенен:
— Ведь как все глупо получилось, взяла каких-то тридцать человек, и все. Она на троне. Да если б Салтыков Петр Семенович ударил в барабан, поднял нас всех, да разве б так произошло. Вот и его поначалу тоже разжаловали, если б не Кейт, сидел бы и он сегодня на печи, а то бы где и подале.
— Да, да, — поддакивал Бергер. — Все так случилось неожиданно.
— Ну ничего, ничего. Она ведь незаконнорожденная, она не имеет никаких прав. Законный наследник Иоанн Антонович. Час придет, все вернется на круги своя.
— А когда час-то придет?
— Скоро, скоро. Уж поверь мне. Моя мать вон с золовкой вице-канцлера говорила, они тоже ждут часу.
— С какой золовкой? Что это вообще значит — золовка?
— Ну, жена гофмаршала Михаила Бестужева, она вице-канцлеру, чай, родней доводится, золовкой, Анна Григорьевна. Не знаешь, что ли?
— Как же? Знаю, знаю. Прекрасная женщина.
— Она подруга моей матери и тоже во дворец ныне не ходит. Унижает Елизавета всех, дружит с подлыми людьми, образовала лейб-компанию из любимцев. Когда такое бывало при дворе?
Бергер забеспокоился, и не оттого, что Лопухин понес опасные речи, а оттого, что лишь он один свидетель таким откровениям. А в этой варварской стране могут и не поверить одному и, чего доброго, взденут на дыбу. Только этого ему не хватало.
И тут он увидел входящего в трактир адъютанта принца Гессен-Гамбургского Фалькенберга и помахал ему рукой:
— Майор, присоединяйтесь к нам.
Фалькенберг подошел, щелкнул каблуками:
— Вы позволите?
— Да, да, майор. Садитесь. Я угощаю.
— В честь чего пьем?
— Да вот пьем на посошок, как говорят
Лопухин опьянел по-настоящему, и ему уже было море по колено.
— Скоро, слышь, скоро пробьет час. Она думает, села, корону надела, и все. Нет! Шалишь! Есть законный наследник Иоанн Антонович. И мы его воротим. Она его запятила в Ригу и думает, на этом все. Не-ет, все впереди…
Фалькенберг вопросительно взглянул на Бергера: что он, мол, несет? Тот кивнул незаметно: слушай, мол, слушай.
Через час Бергер был у Лестока и рассказывал ему все, что наговорил в трактире Лопухин.
— Прекрасно, прекрасно, — потирал Лесток руки. — Так, говоришь, и жена Бестужева Лопухиной поддакивала?
— Да обе они жалеют об Анне Леопольдовне и вроде жаждут ее возвращения.
— Ай попался вице-канцлер, попался, — радовался Лесток. — Теперь-то мы его вышибем из кресла.
— Но про вице-канцлера он ничего не говорил, ваше сиятельство.
— Не важно. Важно, что жена родного брата в заговоре. А если загудит Михаил, то и брата за собой утянет. Прекрасно. Молодец, Бергер. Молодец.
— Рад стараться, ваше сиятельство.
— А где Фалькенберг?
— Я попросил его проводить опьяневшего Лопухина, к вам спешил. Надеюсь, он ему в пути еще чего наговорит.
— Увидишь Фалькенберга, скажи, чтоб ко мне зашел. Ты молодец, что второго свидетеля привлек. Теперь они уж не отмотаются.
— Я подумал, одному могут не поверить, а тут входит Фалькенберг и…
— И правильно сделал, Бергер. Теперь на очной ставке повторишь, и все.
— Ваше сиятельство, вы говорили с моим полковником?
— Не успел. Но ты не беспокойся. Если вдруг спросит, отвечай, что выполнял мое секретное поручение. Я сказал, сделаю, значит, сделаю. Заслужил. Я такие услуги ценю.
Вечером Лесток явился к императрице в будуар и, попросив удалить всех фрейлин и служанок, подал ей письмо.
— Это что?
— Читайте, ваше величество.
Чем далее читала Елизавета Петровна, тем более пунцовели ее щеки. Наконец кончив чтение, отшвырнула письмо и с нескрываемой ненавистью почти прошипела:
— Ах она сучка, змея подколодная! Как эта мерзость попала к вам, граф?
— Мне его представил поручик Бергер, который должен был ехать в Соликамск, и Наталья Лопухина решила отправить с ним утешительное письмо своему возлюбленному.
— Она же открыто пишет о скорой встрече. На что надеется?