Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Пойду, — с готовностью отвечал Суворов, не скрывая радости.
— Ступайте к Перфильеву, пусть даст вам сотню. Скажите, я приказал.
— Слушаю, ваше сиятельство, — щелкнул весело каблуками Суворов, подкинув два пальца к треуголке. — Спасибо, граф.
Пятнадцатого сентября русская армия переправилась через Одер и скорым маршем помчалась на Берлин. Первым скакали гусары Тотлебена и казаки, за ними следовал корпус графа Чернышева.
Утром 22-го Тотлебен был у стен Берлина, навстречу ему из Бранденбургских ворот вынеслись,
— Денисов, — подозвал Тотлебен казачьего полковника, — отсеките их от города, чтоб никто не вернулся;
— Есть, ваше-ство.
И гусары Тотлебена сшиблись с пруссаками. Зазвенела сталь, закружилась карусель, заржали обезумевшие кони.
Пруссаки, увлеченные рубкой, не заметили, как, с фланга их обошли казаки и с гиканьем и свистом ударили сзади. Ни одному гусару не суждено было воротиться в город. Большую часть их изрубили, нескольких взяли в плен, одного из них приволокли к Тотлебену для допроса.
— Каков гарнизон в городе? — спросил генерал.
— Примерно три батальона пехоты.
— А конница?
— Конницы мало. Теперь мало…
— Из кого сформированы батальоны? Из немцев?
— По большей части из пленных французов, австрийцев и даже русских. Немцев король всех забрал с собой.
— Где сейчас Фридрих?
— Говорили, в Силезии.
— К нему посылали кого-нибудь?
— Да. Как только дозоры донесли, что вы перешли Одер, к нему поскакал гусар Корф.
Фридрих выслушал Корфа, обернулся к Притвицу:
— Немедленно ко мне принца Вюртембергского и генерала Гильзена.
— Есть!
Принц и генерал явились почти одновременно.
— Фриц, — обратился король к принцу, — русские идут к сердцу моего государства, и я боюсь думать сейчас, что творится в Берлине. Там практически нет гарнизона. Вы с Гильзеном выступаете немедленно и скачете во весь опор к столице. Постарайтесь распространить слух, что в вашем отряде и я — король Пруссии. Как только разобьете русских, немедленно шлите мне реляцию. И занимайте оборону, в городе достаточно пушек и пороха. Русские не должны взять Берлин. Вы слышите? Не должны!
По отъезде принца Вюртембергского и Гильзена в палатку короля явился брат его Генрих.
— Почему ты сам не поскакал к Берлину? — спросил он.
— Я не могу разорваться.
— Но там же столица и к ней скачут русские!
— У них выбыл из строя главнокомандующий Салтыков, единственно стоящий командир. И кроме того, мне донесли, что на Берлин идет Тотлебен, его мне нечего боятся. Он саксонец, у меня в руках его жена, сын. Так что с ним я смогу договориться. Не думаю, что он там долго задержится, слишком велик его отрыв от своих. Забыл Гаддика? Вошел и тут же удрал из Берлина.
— Удрать-то удрал, но и содрал с города двести шестьдесят тысяч талеров контрибуции. Да и когда это было, три года назад.
— Но я надеюсь, на этот раз Гильзен и принц Фридрих опередят их. Конечно, я допустил ошибку, оставив в кассе Берлина слишком много денег, надо было увезти их с собой.
— Но тогда б остановились фабрики.
— Вот
Тотлебен с помощью казаков перерезал важнейшие дороги, ведшие к Берлину — от Котбуса, Кепеника и Бранденбургские. Покончив с гусарами, он установил между Котбусскими и Бранденбургскими воротами артиллерию, но прежде чем открыть огонь, решил предложить миром сдать город. Вызвав к себе капитана Фафиуса, приказал ему:
— Берите барабанщика и белый флаг, ступайте к Бранденбургским воротам. Скажите, что генерал Тотлебен требует сдать город, в противном случае мы откроем артиллерийский огонь.
Фафиус с барабанщиком отправились к воротам, но скоро воротились ни с чем.
— Ну что вам сказали?
— Нам сказали, что город не сдадут никогда.
Тотлебен подскакал на коне к артиллеристам, крикнул:
— Бейте брандкугелями по королевскому замку и литейному двору!
С первых же снарядов в городе возникло несколько пожаров. Жители бросились их тушить, благо город рассекала река Шпрее с протоками и воды для тушения огня вполне хватало.
Обстрел шел до полуночи и вдруг прекратился. Гренадеры под покровом ночи пошли на штурм Бранденбургских ворот, но взять их не смогли. Были отбиты сильным ружейным огнем.
И снова начался артиллерийский обстрел, но в три часа ночи прекратился — кончились заряды.
На рассвете из города к русским перебежало несколько дезертиров из гарнизона. В основном все они были из военнопленных — французы и русские. Они сообщили Тотлебену, что город готов сдаться, но неожиданно прибыл гонец от короля с сообщением, что к ним идет сикурс. Теперь берлинцы надеются на выручку.
Тотлебен тут же отправил записку Чернышеву: «Граф, со стороны Силезии подходит корпус генерала Гильзена, прикройте меня. И пришлите мне пушечных зарядов, мне нечем бомбардировать город».
Едва за лесом завиделись пруссаки, как Чернышев пустил на них лаву казаков. Панин атаковал во фланг. Прусскому корпусу поневоле пришлось остановиться и принять бой.
Русские действовали наскоками, стараясь не ввязываться в затяжное сражение — чисто казачий прием. Причем налетали то с одной, то с другой стороны. Это раздражало и принца Вюртембергского и генерала Гильзена.
— Они клюют нас как вороны орла, — возмущался принц.
— Орел хоть может улететь. А мы?
Пруссаки, спешившие к Берлину, не взяли с собой ни одного орудия, дабы не замедлять марша. Да и к чему они, если их достаточно в Берлине.
Если днем почти беспрерывно происходили кавалерийские сшибки, то ночью снова начался артиллерийский обстрел прусских позиций.
Русские пушкари, приметив днем основные цели, лупили в ту сторону картечью. Если в это время русские кавалеристы отдыхали, готовясь со светом возобновить атаки, то прусские гусары, спасаясь от визжащей в воздухе картечи, разбегались, прятались и все равно несли потери в людском и в конском составе.