Сальватор
Шрифт:
– Да как же я, черт возьми, могу догадаться?
– Вы правы, это невозможно… Так вот я сообщаю вам, что я узнал тот самый столик из красного дерева, который принадлежал моему отцу и который был ему очень дорог, поскольку достался от матери, а той, полагаю, от ее родителей.
– А! Поздравляю вас! Теперь все понятно: вы за пятьдесят франков купили этот столик из красного дерева, и теперь он украшает гостиную господина Сальватора.
– За шестьдесят франков, дорогой кузен. Я приобрел его за шестьдесят франков. И, честно говоря, он того стоил!
– Из-за воспоминаний, которые с ним связаны?
– И из-за этого тоже… А также из-за документов, которые в нем были спрятаны.
–
– Да. И очень важные!
– И эти документы были тщательно сохранены всеми теми любителями старины, через чьи руки этот столик прошел?.. Честное слово, дорогой Сальватор, небо просто творит для вас чудеса!
– Да, мсье, – серьезным тоном подтвердил Сальватор. – И я благодарю небо за это!
А затем обычным тоном добавил:
– Хотя это чудо при ближайшем рассмотрении оказывается не таким уж серьезным, как кажется на первый взгляд. Но вы сами сможете его оценить.
– Слушаю.
– Вижу… Так вот, я принес этот столик домой.
– Сами несли?
– О боже, почему бы и нет? Ведь я – комиссионер… – с улыбкой сказал Сальватор.
– Верно, – пробормотал Лоредан, кусая губы.
– А когда я его принес, мне очень захотелось осмотреть столь дорогой мне столик. Вы сами понимаете, как мне стало интересно изучить каждую его деталь. Я открыл все ящички, все замочки, простучал все места. И тогда обнаружил, что у среднего ящичка, того, что служил кассой для денег, оказалось двойное дно!..
Глаза Лоредана смотрели на Сальватора словно два карбункула.
– Интересно, не правда ли? – продолжал Сальватор. – Но не буду вас томить. Это двойное дно было с секретом. Я разгадал его и открыл тайник.
– И что же там было?
– Одна-единственная бумага.
– А что за бумага?..
– Документ, который мы так долго искали, дорогой кузен!
– Завещание? – воскликнул Лоредан.
– Завещание!
– Завещание маркиза?
– Да, завещание маркиза, в котором он оставляет своему сыну Конраду все свое достояние, мебель и здания при условии, что тот примет титул, имя и герб семьи Вальженезов.
– Не может этого быть! – вскричал Лоредан.
– Вот это завещание, кузен, – сказал Сальватор, вынимая документ из кармана.
Лоредан невольно дернулся, чтобы выхватить у него из рук бумагу.
– О! Нет, дорогой кузен! – сказал Сальватор, отдернув руку. – Этот документ, сами понимаете, должен оставаться в руках того, кого он касается. А вот прочитать его я вам могу!
И Сальватор начал читать:
«Это – второй экземпляр моего завещания, написанный моею рукой. Дубликат будет передан в руки господина Пьера-Николя Барратто, нотариуса, проживающего в Париже на улице Варен. Обе копии написаны мной собственноручно и имеют одинаковую силу.
Подпись: Маркиз де Вальженез.
Писано 11 июля 1821 года».
– Дальше читать? – спросил Сальватор.
– Нет, мсье, это не имеет смысла, – произнес Лоредан.
– А остальное вам уже известно, не так ли, кузен? Мне любопытно узнать только одну деталь: сколько вы заплатили за это господину Барратто?
– Мсье! – крикнул граф и угрожающе приподнялся.
– Я снова возвращаюсь к тому, что недавно сказал, кузен, – продолжал Сальватор, не подавая вида, что заметил угрожающее движение господина де Вальженеза. – А сказал я следующее: когда человек творит добро, это приносит ему счастье. И могу добавить, что когда человек творит зло, это оборачивается для него несчастьем…
– Мсье! – повторил Лоредан.
–
Сказав это, Сальватор оставил кузена Лоредана и вышел, оставив дверь приоткрытой, для того, чтобы господин де Вальженез видел, что он уводит с собой Жана Торо и Туссена Лувертюра, и сам решил, оставаться ли ему в хижине или уйти.
Глава XLV
Новый персонаж
Посмотрим теперь, что происходило в доме номер 10 по улице Юльм за несколько дней до тех событий, о которых мы только что рассказали.
Если читатели хотя бы с минимумом внимания следили за многочисленными сценами этой драмы и у них что-то отложилось в памяти, они вспомнят, конечно, о том, что колдунья с улицы Трипере переехала оттуда и поселилась в квартире, которая была найдена, обставлена и украшена Петрюсом. И что находилась эта квартира в доме номер 10 по улице Юльм. Они вспомнят также о том, что вместе с Брокантой туда переехали, естественно, Рождественская Роза, Баболен, ворона и десять или двенадцать собачек.
Комната на улице Юльм, которую теперь занимала старая цыганка, представляла собой то ли музей редкостей, то ли уголок некромантии, и, как мы уже сказали, удивленный посетитель мог увидеть там среди прочих фантастических вещей колокол, который ворона облюбовала для своего убежища или гнезда, и различные бочонки, служащие конурами для собачек.
Пусть читатель простит нам то небольшое отступление, которое мы сейчас сделаем, потому что при написании этой книги, как это видно из повествования, мы ставили себе задачей не только опускаться и подниматься вместе с читателем по всем ступеням общества, начиная с папы римского Григория XVI, с которым мы вскоре встретимся, до опустошителя сточных канав Крючка и от короля Карла X до истребителя кошек, но и делая время от времени экскурсы в мир более низких существ, коими являются животные.
Таким образом мы смогли уже оценить сообразительность вороны Фарес и инстинкт пса Брезиля до такой степени, что если ворона оставила нас в какой-то мере безразличными, поскольку она сыграла очень незначительную роль в событиях, о которых мы уже рассказали, то мы уверены, что пес с двойной кличкой Брезиля и Роланда полностью завоевал симпатии нашего читателя.
Следовательно, нет ничего удивительного в том, что, сделав первый шаг в мир низших созданий, в мир наших меньших братьев, как назвал их Мишле, мы сделаем и второй шаг, расширив тем самым уже и так огромный круг действующих лиц нашего повествования.