Сальватор
Шрифт:
Что надо было предпринять в такой обстановке и как избавиться от этой деспотической власти, которая вооружена метлой и плетью?
Банда задумалась. Борзая предложила эмигрировать, покинуть родину, бросить дом и поискать более гостеприимные края. Бульдог заявил, что готов пожертвовать собой и задушить Бабиласа. Но, следует отметить, что убийство собаки было всем не по душе.
– Не будем проливать ничьей крови! – сказал спаниель, известный своей мягкостью нравов.
Его поддержала старая испанская ищейка, всегда разделявшая взгляды спаниеля и бывшая с ним в такой тесной дружбе, что очень часто они спали в одной конуре.
Короче говоря, все насильственные способы борьбы были
Что же предпринял Бабилас? Вместо того, чтобы раскаяться в своем поведении, он, ослепленный привязанностью Броканты, не прислушался к этому предупреждению, а стал еще более изощренно изводить своих собратьев. Днем он по тысяче раз оскорбительно лаял на них, ночью безжалостно нарушал их сон. Одним словом, уверенный в поддержке своей хозяйки, он сделал их жизнь просто невыносимой.
И когда на дворе стояла жара и Броканта открывала окно для того, чтобы ее зверинец мог подышать свежим воздухом, Бабилас тотчас же начинал жалостно лаять и дрожать всем телом, словно бы стоял двадцатипятиградусный мороз. А когда окно было закрыто и на улице шел дождь, снег и стояли холода, Бабилас, напротив, жаловался на жару, горящая печь очень его раздражала: он поднимал лапу и, как только мог, пытался загасить огонь. Видя это, Броканта понимала, что в комнате было слишком жарко. Опасаясь, что у ее любимчика вдруг приключится перегревание мозга, она гасила печь и открывала окно. И ей наплевать было на то, что все остальные собаки дрожали от холода, словно они были в Москве.
Короче говоря, этот проклятый Бабилас стал тираном в доме! Пользы от него никому никакой не было, каждому он был неприятен, все его не любили. И однако же – пусть это объяснит тот, кто сможет – несмотря на то, что в нем были объединены все пороки, а возможно, именно поэтому, Броканта его просто обожала!
И хотя весна 1827 года была ничуть не теплее весны 1857 года, Бабилас, то ли по злобе своей, то ли потому, что действительно не переносил тепло, а может быть, и по какой другой причине, раз по двадцать на день заставлял хозяйку открывать окно. И однажды, высунув в окно нос – а комната Броканты, как мы помним, находилась на первом этаже, – Бабилас увидел вдалеке какую-то молодую собачку с черными глазами, светло-желтой шерстью, белыми, как жемчуг, зубами и розовыми, как коралл, губами. Известно, что есть два вида коралов: красный и розовый. И розовый коралл много ценнее красного.
Элегантность походки этого молодого животного, чьи клыки напоминали цветок лилии, огонь, горевший в глазах, тонкая талия, маленькая лапка, – все очарование ее особы заставили Бабиласа задрожать. И он вскрикнул на своем собачьем языке:
– О, какое очаровательное животное!
И по этому крику – подобно тому, как по восклицанию стоящего у окна курильщика «О, какая очаровательная женщина!» все находящиеся в клубе мужчины: и те, что играют в вист, и те, что читают газеты, и те, что пьют кофе, и те, что едят мороженое, и те, что принимают кое-что покрепче, – все подскакивают к окну, – так и по этому собачьему восклицанию все собаки, которые сидели на полу, стояли или лежали в своих конурках, облизывая лапы, устремились было к окну для того, чтобы посмотреть,
Довольный этой покорностью собачей братии, хотя причина ее, по правде говоря, состояла в том, что инстинкт подсказывал им, что Броканта находилась в соседней комнате, – Бабилас снова перевел свой взгляд на улицу.
Собачка, вынужденная нести на себе этот пылкий взгляд, скромно потупилась и прошла мимо окна, даже не повернув головы.
– Порядочная и красивая! – вскричал на своем собачьем языке уже влюбившийся пуделек.
«Скромная и красивая!» – воскликнул Гамлет, увидев Офелию. Это доказывает, что в одной и той же ситуации вид красоты производит одинаковое впечатление как на человека, так и на животное, как на принца, так и на собаку.
И Бабилас так резко высунулся из окна, что в какой-то момент у его товарищей затеплилась надежда на то, что он в порыве восторга сделает лишнее движение, что голова его перевесит зад и что, подчиняясь законам всемирного тяготения, он разобьет себе голову о мостовую.
Но ничего этого не произошло: Бабилас проследил взглядом за очаровательной собачкой до угла улицы Вьей-Эстрапад, где она и исчезла, словно тень, даже не сказав ему, когда придет еще.
– Как же она красива! – пролаял Бабилас, сердце которого было охвачено прекрасным чувством зарождающейся страсти, цветущей любви.
И начиная с того самого времени вместо того, чтобы страдать от ужасного одиночества, к которому приговорили его оскорбленные собратья, Бабилас поздравил себя с тем, что они тем самым оставили его в покое и дали возможность часами находиться в сладостном сне.
Словно возвращающийся в свою бочку Диоген, он презрительно взглянул на других собак. И если мы, даже будучи писателем и понимая все языки, включая и собачий, не приводим здесь того, что он сказал, то только потому, что опасаемся, что нас неправильно поймут и что высказывание Бабиласа будет расценено, как горькая сатира на наше человеческое общество.
Мы не станем больше анализировать те чувства, которые владели сердцем нашего героя с того момента, когда его словно током ударило и до самого вечера. Скажем только о том, как прошла ночь.
Эта ночь явилась для Бабиласа ночью бесконечных пыток и сладостного наслаждения. Над головой бедного пуделя плясали фантастическую сарабанду все те чертенята, которые ткут разноцветное полотно снов и видений. Он увидел, словно в стекле волшебной лампы, всю свою прошлую жизнь, начиная с молодых лет, когда он жил со слепцом, тени всех тех собак, которых он любил, всех тех четырехногих Елен и Стратониций, к которым пылал необузданной страстью. Он столько раз переворачивался на своем набитом конским волосом матрасе – у других собак матрасы были набиты всего лишь соломой, – что внезапно разбуженная Броканта, подумав, что он боится сырости или страдает эпилепсией, принялась успокаивать его самыми нежными словами.
К счастью, в четыре часа утра начало светать. Если бы это случилось зимой, когда темные ночи так длинны, Бабилас, вероятно, умер бы от истощения до восхода солнца!
Глава XLVI
Любовь Бабиласа и Карамели
С первыми лучами солнца Бабилас выскочил из своего бочонка. Мы должны отметить, что обычно он мало времени отводил на туалет. А в этот день он уделил туалету еще меньше времени и немедленно бросился к окну.
С наступлением дня к нему вернулись надежды. Коли вчера она прошла по этой улице, почему не может случиться так, что она пройдет по ней и сегодня?