Сама себе фея

Гультрэ Икан Релавьевна

Глава 11. ВЕСЕННИЕ НАСТРОЕНИЯ

Работается плохо. Хочется влюбиться, или жениться, или полететь на воздушном шаре.

(А. П. Чехов. Из письма М. В. Киселёвой. 25 марта 1888 г. Москва)

А жизнь вообще неспокойная штука!

(Туве Янссон 'Шляпа волшебника')

Самым трудным оказалось не просить ветер о помощи и поддержке, а объяснить ему, что есть ситуации, когда помощь не нужна. Например, при падении с бревна на уроке. Оно, конечно, приятно, когда не впечатываешься в землю со всей дури, а плавно

на нее опускаешься, но если мастер Бакур заметит, то вопросов не избежать. Хорошо еще, что на фоне магии мешков и прочих коварных спортивных снарядов магия ветра практически не ощутима, а значит не привлечет ненужного внимания. Но ведь это, во-первых, нечестно, а во-вторых, Викис все-таки хотела научиться владеть своим телом, а для этого иной раз необходимы и болезненные падения. Без шишек иные уроки усваиваются не слишком хорошо.

Сама! И вот это 'сама' оказалось ключевым словом — или желанием, — которое ветер понял и принял. Потому что сам ценил свободу.

В общем, ветер занимал изрядную долю ее мыслей. Все остальное приходилось на учебу. Легкое общение со своими особо задумываться не требовало, а для Терниса потихоньку образовалось местечко не столько в мыслях, сколько в сердце, хранивших память о драгоценных минутах, проведенных наедине.

— Ви-и-икис! Викис! Не удержала Кейра своего любопытства однажды вечером. — А что у тебя с Тернисом?

— А что у меня с Тернисом? — озадачилась Викис.

— Ну… Ты же часто общаешься с ним… без всех.

— Часто?! — возмутилась Викис. — Если бы!

— Значит, все-таки?.. — Кейра многозначительно замолчала.

— Что — все-таки? — уточнила Викис.

— Вы теперь парочка? — напрямик спросила соседка.

Викис озадачилась еще больше.

— Не зна-а-аю, — протянула она.

И в самом деле не знала. Парочка — это романтика, неспешные прогулки вдвоем, а не отрывистые разговоры на ходу…. Парочка — это нежные объятия и поцелую, прикосновения, от которых заходится сердце. Ничего этого у них не было. Им просто было хорошо друг с другом. Обоим — это Викис знала точно. А вот значит ли это 'хорошо' нечто большее, она не знала и… боялась знать. Потому что где-то в глубине души хотела большего, не признаваясь в этом даже самой себе.

Пока она думала, Кейра наблюдала внимательно за ее лицом, а потом резюмировала, хотя ни одного слова признания не было произнесено вслух:

— Все ясно! Ты влюбилась! — диагноз, поставленный опытным лекарем, не иначе. — А он?

— Кейра! — возмутилась Викис. — Я и о себе-то толком ничего сказать не могу, а ты хочешь, чтобы я определила, влюблен ли Тернис. Ох… — и замолчала, больше не реагируя на расспросы изнывающей от любопытства соседки.

Та надулась и отвернулась к стене. К счастью, соседка долго обижаться не умела, да и в этот раз не столько обиделась, сколько делала вид, чтобы воззвать к совести… или мягкосердечности. Зря! Совесть сладко спала, вполне удовлетворенная воцарившимся молчанием. Не желала Викис поддерживать разговоры на подобные темы. Еще со школы — той, в своем мире, — не любила, а уж теперь, когда это коснулась ее напрямую, и вовсе наотрез отказывалась.

Тем более, что на прогулки и прочие прикосновения времени все равно не оставалось: где-то впереди маячила летняя сессия, магистры зверствовали на семинарах, выискивая слабые места адептов, устраивали опросы и проверки… В общем, не до любовей, как бы ни хотелось…

А по выходным манил ветер.

Теперь Викис было доступно многое из того, что знал и чувствовал ее новый… друг, партнер и опекун. Ветер приносил не просто запахи и звуки, он нес свои впечатления обо всем, что видел. И оказалось, что Викис знает, под каким деревом выстроили свое жилище муравьи, где обитает барсук, как различить птиц по голосам, чем пахнут север и восток,

как выглядит Альетана — и не только она! — с высоты птичьего полета, какими словами ругаются грузчики в далеком порту, как зазывают клиентов купцы на знойном юге… Словом, за эти недели Викис узнала о мире, где жила, больше, чем за все проведенное здесь время. Правда, не все эти знания можно было оформить в слова и передать другому, а в некоторых и признаваться не стоило, но Викис все равно испытывала благодарность к их источнику.

Керкис, что удивительно, стоило ей пройти ритуал единения со стихией, почти перестал ворчать и опекать ее без меры. Просто выглядывал на ее зов вечерами, чтобы пожелать своей то ли хозяйке, то ли воспитаннице доброй ночи. Иногда им удавалось поболтать о событиях дня, если час был не слишком поздним, а Викис — не чрезмерно уставшей. Пару раз она даже пустила духа в свое тело, потому что не видела иного способа поделиться новыми знаниями, полученными от ветра, а поделиться очень хотелось — аж распирало.

Поначалу Викис и уроки учить на опушку бегала, но быстро сообразила, что толку от таких занятий никакого — она все время отвлекалась: играла с ветром, слушала новости со всего мира, делилась своими собственными эмоциями и ощущениями. Словом, скоро пришлось искать себе другое место для учебы, иначе сессию она благополучно завалила бы.

А в комнате показательно вздыхала Кейра, стараясь привлечь внимание соседки к своим сердечным переживаниям. Викис упорно делала вид, что не замечает, ей и без дополнительных вопросов было ясно, что юную предсказательницу одолевают мысли и чувства, весьма далекие от учебы. Она даже догадывалась, кто стал предметом воздыханий Кейры, и была почти уверена, что чувства соседки не остаются без взаимности, но общаться на подобные темы по-прежнему не желала.

Те редкие минуты, когда Кейра пребывала в здравом уме и твердой памяти, Викис беззастенчиво использовала, чтобы с ее помощью попрактиковаться в бытовой магии. Соседка, которая выросла в семье магов, делала все это, даже не задумываясь. Она хихикала в кулачок над попытками Викис справиться с простейшими вещами, но терпеливо, раз за разом, исправляла ее ошибки.

В остальное время, чтобы не слушать вздохов Кейры, Викис удирала заниматься в библиотеку — на любимую верхнюю ступеньку лестницы, где можно было остаться наедине с собой… и с конспектами. Писала она на языке нового мира пока не слишком быстро, чтение далось ей куда проще, поэтому теперь приходилось продираться через многочисленные сокращения, загадочные и непредсказуемые.

Вот и сейчас она корпела над тетрадью почти под самым потолком, а между ней и прочим мирам пролегали ступеньки и стеллажи. Впрочем, полностью оградить от жизни за пределами конспекта они не могли, а посему, вынырнув из тетради после расшифровки особенно заковыристо сокращенной фразы, Викис услышала чей-то разговор. Как тогда, осенью: полумрак опустевшей библиотеки, одинокая читательница на верхней ступеньке лестницы и приглушенные голоса в соседнем проходе.

— Ты что, забыла, зачем сюда приехала?!

— Учиться я приехала! А что мой папочка по этому поводу насочинял — это его проблемы! — возмущенный голос Малены трудно было не узнать.

Да и второй голос показался Викис знакомым — то ли по прошлому подслушиванию, то ли она еще где-то его слышала.

— Учеба не должна мешать тебе быть послушной дочерью, — наставительно произнес голос.

— Не должна?! Зато кое-что другое грозит помешать и учебе, и репутации, — Малена уже не шептала, а почти кричала. — А ты знаешь, какой позор я пережила, когда Лертин раскусил меня? Полгода прошло, а я до сих пор места себе не нахожу, как вспомню. И вообще, — голос снова понизился, — мне теперь вовсе не принц интересен, я влюбилась и надеюсь на ответные чувства…