Самая яркая звезда на небе

Tippilo

Гермиона рухнула наземь, притянув ноги к груди, но всё ещё не плакала. Как бы отчаянно она ни желала этого, слёзы отказывались приходить. Вместо этого она глазела на стену, а две женщины на гобелене обсуждали, как утешить расстроенную девушку. Они сказали ей несколько добрых, не совсем подходящих для ситуации слов, но Гермиона не могла их винить. Они же не знали истинных обстоятельств, но она ценила их усилия.

К сожалению, когда их попытки утешения были проигнорированы, они начали размышлять о причинах её расстройства. Элеонор предположила, возможно,

к ней плохо относились другие девочки. Видимо, у неё до сих пор остались шрамы от того, что её задирали во время её учёбы в Хогвартсе. Она не признавала это вслух, но Гермиона могла расслышать боль, сидевшую глубоко в её голосе.

Шарлотта, однако, подумала, что она могла забыть плюнуть, а потому её парень, весьма неудовлетворённый, укорил её попытки наступления. Следом она добавила преувеличенной жалости и гротескный совет о сексе, который ни Гермиона, ни Элеонор не желали слушать.

Она сочла это знаком, что пора удаляться. Вернувшись в башню Гриффиндора, Гермиона, проходя мимо, обнаружила, что гостиная почти пуста. Её конечности казались тяжелее обычного, пока она поднималась по ступеням в спальню. Она не позаботилась о том, чтобы переодеться для сна, и лишь заползла под простыни, взяв плед Бриджет и закутавшись в него.

Она никому не сказала. Во всём этом хаосе она забыла сообщить о теле Альфреда. Её придавило грузом вины за то, что она оставила его. Может, кто-то ещё нашёл его… или Том доложил о собственном преступлении…

Гермиона вытерла сухие глаза и моргнула, зашторивая свою кровать с балдахином. В боку невыносимо болело, но даже проклятье не могло затмить мук в её груди.

На рассвете она наконец-то уснула.

***

— Гермиона, уже почти обед, тебе нужно есть! — распахнула штору Гасси. Гермиона перевернулась, чтобы сердито взглянуть на подругу. — Выглядишь отвратительно.

— Спасибо.

— Нет, правда. Ты выглядишь ужасно! Ой! Нужно рассказать тебе, что случилось!

— Это может подождать… пожалуйста?

— Уверена? Случилось безумное!

— Пожалуйста, Гасси, расскажи мне позже, — она не хотела услышать о судьбе Альфреда от Гасси. Не сейчас.

— Э-э — ладно… — подруга изучала её. — Том спрашивал о тебе за завтраком.

— Что он сказал?

— Что ему надо с тобой поговорить?

— Ох.

— Сказал, что будет в библиотеке.

— Пф.

— Он вёл себя странно. Беспокоился. У него были такие глаза, будто его что-то раздражает. Не думаю, что он тоже хорошо спал. Будто он на грани, весь напряжённый. Расстроился, когда я сказала, что ты ворочалась всю ночь.

— Хорошо, — Гермиона сомневалась, что его хоть что-то волновало. Всё это время он её использовал. Для чего, она не была уверена. Может, чтобы улучшить своего Патронуса. Возможно, хотел доказать, что может её заполучить. Он смотрел на неё как на испытание, которое надо преодолеть. Сокровище, которое нужно добавить в свою собственную маленькую коллекцию трофеев.

Она закрыла глаза, пытаясь избавиться от его бесподобного лица, но оно вспыхивало в её мыслях. Он утешал её, когда она плакала. Принёс

хлеб, чтобы покормить с ней Гигантского кальмара. Держал её за руку, когда они пробирались через Запретный лес. Защитил её от Барнабаса Куффа и следил за её безопасностью всю ночь. Провёл с ней невероятный день в Хогсмиде. Пёк печенья с ней и сотней домовых эльфов. Принёс ей идеальное перо и помог исследовать её проклятье. Когда он был рядом, он бросал вызов её интеллекту, заставлял её думать. Потому что он был гениальным, обаятельным и, на вид, безупречным.

Всё произошло в одночасье. Слёзы, скопившиеся за вчера, хлынули из неё, будто прорвало плотину. Гермиона зарыдала, не имея возможности остановить напавшие на неё эмоции.

— О, Гермиона… — возле неё промялась кровать, когда Гасси легла рядом.

Её пальцы гладили руку Гермионы для утешения, но она ничего не говорила, пока Гермиона давилась и задыхалась сквозь слёзы.

— Экскуро, — периодически бормотала Гасси, направляя палочкой на лицо Гермионы, чтобы вытереть мешанину из соплей и слёз. Спустя примерно десять минут Гермиона наконец упокоилась и посмотрела на Гасси. До неё дошло, что её подруга никогда раньше не видела, как она плачет.

Гермиона вытерла глаза мягкой пряжей пледа Бриджет и шмыгнула:

— Мы с Томом, ну… — взвешивала она слова, а затем пришла к следующему: — Между нами всё кончено.

Правда вышла наружу. От произнесения этого вслух всё показалось более реальным. Это произошло. Всё, что выросло между ними, разбилось.

Гасси делила с ней подушку, ошеломлённо уставившись на неё. Гермиона наблюдала, как челюсть её подруги отвисает. А потом захлопывается. Потом она снова открыла рот и наконец сказала:

— Что?

— Мы расстались.

— Но — я не понимаю! Только вчера мы говорили о сексе и его пенисе….

— Мы не говорили о его пенисе.

— Нет, говорили!

— Кажется, я отказалась об этом говорить.

Гасси отмахнулась от неё:

— Ой, ты понимаешь, о чём я. Ты упоминала грязные вещи, которые сотворишь с его пенисом!

— Мерлин, Гасси, может, перестанешь упоминать его пенис, пожалуйста?!

Гасси села и скрестила ноги, глядя на Гермиону на кровати:

— Он следует за тобой повсюду! Он одержим тобой. Клянусь, у него текут слюни, когда ты заходишь в комнату. У него стекленеют глаза, будто он никогда не видел ничего более прекрасного. Мечта каждой девочки — чтобы мальчик так посмотрел на неё!

Гермиона знала этот взгляд, и на неё нахлынули болезненные воспоминания. Она видела его. От него у неё ёкало сердце. Слёзы жгли ей глаза, и она усилием сдерживала их. Она больше не могла плакать.

— Да, ну, теперь всё кончено…

— Что случилось?

— Эти отношения себя изжили.

— Не гони херню!

— Гасси!

— Прости, но я на это не куплюсь!

Гермиона сбросила ноги, чтобы сесть на краю кровати возле Гасси.

— Долгая история… — сказала Гермиона. Она не хотела об этом говорить. Ей придётся объяснять, почему она на самом деле порвала с Томом.