Самая яркая звезда на небе
Шрифт:
Каким-то образом она избежала его и там. Она заняла стул у окна, вынудив бедного Сильвестра Сэллоу сесть рядом с ним. Парень почувствовал его ярость и придвинулся к самому краю парты. Голос профессора ревел в ушах Тома. Его перо так и осталось лежать на столе. Он ничего не записывал. Она была слишком далеко. Он не чуял запаха яблок в её волосах.
Чёрт побери! Ему нужно с ней поговорить!
Чтобы избежать его, она сбежала в туалет за несколько минут до окончания лекции.
В воздухе что-то заискрилось. Сильвестр Сэллоу вздрогнул и, насколько это вообще возможно,
В среду с него было довольно. Августа Крауч заступила на дежурство старосты, и в тот вечер он загнал её в угол.
— Нам нужно поговорить, — потребовал он. Он не просил.
Девушка пожала плечами и последовала за ним в пустой класс. Она с неопределённым интересом наблюдала, как он блокировал дверь. Похоже, её ничуть не волновало то, что она оказалась заперта в комнате с разъярённым Томом Риддлом. Он был готов поклясться, что эти гриффиндорцы ищут смерти на свою голову.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала она, наклонив голову набок, словно производя инспекцию. Если бы она не была лучшей подругой Гермионы, он бы заставил её корчиться на полу за такой комментарий.
— Моя девушка не разговаривает со мной, и я хочу знать, почему.
— Думаю, немного самонадеянно называть её своей девушкой.
— Прошу прощения?
— Вы расстались, Том. Ей нужно время… — девчонка болтала о чём-то неважном, но Том не слушал.
Они расстались? Когда они расстались?
Она ошиблась!
Нет — она её лучшая подруга.
Она продолжала разговаривать. Сказала ещё что-то об окончании их отношений. Гермиона хандрила в спальне.
Неужели Гермиона сказала своим друзьям, что они расстались?
Том был так ошарашен новостями, что не мог выдавить никакую другую эмоцию. Он уставился на девушку, переминавшуюся с ноги на ногу, перебросившую свои каштановые волосы, будто ничто в мире её не заботило. Её губы двигались, но он не разбирал слов.
Его накрыла ярость, сравнимая со взрывом Бомбарды. Гнев его так ослепил, что он даже не заметил, как Августа проскользнула мимо него и покинула комнату.
Это неважно. Ничто не важно. Потому что Гермиона его не бросит. Никогда его, на хуй, не бросит!
Магия заискрилась в воздухе. Что-то разбилось в комнате, но он не стал проверять. Он покинул класс и направился прямо в спальню Слизерина. Вместо того чтобы стихнуть, его ярость лишь распалилась сильнее.
Он был так чертовски взбешён этим вечером: сглазил Норриса за то, что тот чихнул посреди ночи. В его защиту, сглаз был слабым. Мальчик остался в кровати, лишь немного поскулив. Остальные предусмотрительно заглушили свои шторы.
На следующее утро он уставился на свою еду без малейшего желания есть. Его аппетит испарился. Его злило, что она думала, что может просто уйти. От каждого напоминания его магия вновь взвивалась от злости.
Абраксас и Норрис сели от него как можно дальше. К его удивлению, Райнхардт вскарабкался на лавку возле него, положив еду на тарелку, будто это самое обычное утро.
— Что происходит, Том? — спросил Райнхардт, наливая сок в стакан и подбирая пару тостов.
— Ничего, — резко огрызнулся
— Ладно.
Он скрипнул зубами. Он так часто стискивал челюсть за последнюю неделю, что напряжение отдавало ему в голову.
Райнхардт молча размазывал джем по хлебу без дополнительных комментариев.
Том взял свою кружку кофе, всё ещё уставившись вперёд. Она так и не приходила есть. Её место оставалось пустым. Он предположил, что она ела на кухне, но проверил и не встретил её там. Может, она поговорила с домовыми эльфами и попросила приносить ей еду в гостиную Гриффиндора.
Он поставил чашку, не сделав и глотка.
Райнхардт протыкал свои яйца вилкой и ел.
— Гермиона говорит всем, что мы расстались, — сказал Том. Он не был уверен, зачем рассказывает это Райнхардту, но раз слова уже вырвались наружу, он не мог их забрать без использования Обливиэйта на юноше.
Райнхардт отставил вилку:
— Я знаю, — показалось, будто его ударили кулаком в живот. Этого он не ожидал. — Джулия мне рассказала, — добавил Райнхардт, чтобы Тому не нужно было спрашивать.
Конечно, рассказала. Райнхардт теперь встречался с одной из подружек Гермионы.
— Чёрт.
Райнхардт не ответил.
— И давно ты знаешь?
— Со вторника, — сказал Райнхардт. Кто ещё узнал об их расставании до него?
— Она застукала нас с Вальбургой в том, что могло бы выглядеть как компрометирующая поза, — объяснил Том. Но он ещё с ней не закончил. Он никогда с ней не закончит. У неё не было права самой решать, что всё кончено.
— Хм.
— Это всё, что ты можешь сказать? — глумился Том.
— Просто это на неё не похоже.
— А это ещё что значит? — Том терял терпение.
Райнхардт, будучи проницательным, как и всегда, это почувствовал. Он выждал перед ответом, не изменив своего спокойного выражения лица, позволяя гневу Тома сойти на нет. Когда напряжение спало, Райнхардт продолжил:
— Гермиона знает, что Вальбурга — манипулятивная сука. Она здравомыслящая. Ты думаешь, она бы устроила подобный спектакль, если бы нашла вас с Вальбургой в компрометирующей позе? Тем более, если это можно легко списать на недопонимание?
Забавно, Том считал так же, но вот они здесь.
— Она со мной не разговаривает, — сказал Том. Он поднял свой тост и откусил кусочек. Несмотря на отсутствие аппетита, ему стало лучше от того, что хоть какая-то еда поступила в его желудок. Он ещё раз откусил и принялся жевать.
— Что ж, — сказал Райнхардт, поднимая вилку, — у нас сегодня объединённое зельеварение, — Том приподнял бровь, и впервые за неделю уголки его губ поползли вверх.
Гермиона с друзьями заняли дальний стол через всё подземелье. На протяжении всей лекции Слагхорна об Укрепляющем растворе она использовала свои волосы как занавеску, чтобы спрятать от него своё лицо. Он не остановил своего наблюдения. Её кудри переливались в тусклом освещении. Её бледная, гладкая кожа казалась почти шёлковой. Он так хотел увидеть её глаза и тело, скрытое школьной мантией…