Самосожжение
Шрифт:
После чего снова взял Красную Папку под мышку.
Алина молча смотрела на него, а он подошел к окну и увидел крест церкви.
И услышал звон колокола...
Тут и телефон затрезвонил.
У Гея под ложечкой, как всегда, екнуло...
Он потянулся, чтобы первым схватить ненавистную трубку, что было верхом неприличия.
Однако Алина спасла от конфуза, умудрившись опередить его руку.
– Алло?..
– Она посмотрела на Гея.
– Молчат... Наверно, не сработал.
Она уже хотела было положить трубку на рычаги, но Гей лихорадочно схватил ее, прижал к уху.
И услышал голос Мээна:
–
– Это мне...
– зажав трубку, сказал Гей.
Она деликатно вышла в ванную, прикрыв за собой дверь.
– Ты почему удрал из ресторана?
– строго спросил Мээн. И тут же хохотнул: - Така-ая занятная компашка подобралась!..
– У нее своя машина, - брякнул Гей.
– "Вольво" последней модели.
– Не понимаю...
– В том-то и дело! У меня возникла мысль выехать в сторону Рысы ночью. Чтобы на рассвете быть на вершине.
– Это еще зачем? Темнишь ты что-то... Слушай, а может, и меня возьмешь, а?
– Привет вам!
– и Гей бросил трубку на рычаги.
И Гей вдруг остро пожелал невозможного - чтобы то время, когда Ленин поднимался на вершину Рысы, вернулось вспять, вот будто именно сегодня, утром, это и должно было случиться, и Гею довелось бы встретить Ильича там, высоко в горах, с глазу на глаз, и Гей спросил бы вождя, чем же все может закончиться, только об этом и спросил бы его, ибо спрашивать о том, с чего же все началось, было, по сути дела, бессмысленно.
Да, важно было теперь знать одно: ЧЕМ ЖЕ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ, чтобы какие-то меры предпринять, пока еще не поздно.
Разумеется, речь бы шла о всеобщем, глобальном, о судьбе человечества, и Гей не стал бы тратить время вождя на расспросы о грядущей судьбе того или иного индивидуума, homo sapiens, хотя бы и себя в виду имея. Гей хорошо представлял себе, что никто не в силах угадать судьбу того или иного конкретного человека, никакой гений, никакой экстрасенс, и в задачу Ленина это не входило, ему важно было дать общий ход исторических событий, в котором уже закономерно определялась судьба как бы усредненного человека - советского, как говорят и пишут.
Вот в каком смысле, сказал себе Гей, Ленин был ответчиком за судьбу того или иного конкретного человека.
Поэтому-то Гей уже не мог не думать о Ленине.
А не только потому, что писал о нем очерк.
Он потому и взялся за очерк, что не думать о Ленине уже не мог.
И с Лениным как героем своего очерка он словно был теперь в знакомстве.
Ибо одна встреча с ним уже состоялась в Кежмароке, в библиотеке лицея, а другая встреча была в кабинете Ивана Богуша, работавшего в краеведческом музее местечка Ломнице.
И Гею показалось, что Ленин был близок к тому, чтобы ответить ему, а может, хотя бы намекнуть, каким будет ответ на вопрос: чем же все кончится?
И теперь Гею хотелось немедля взобраться на Рысы.
Он так бы и сделал, если бы на дворе был день, а не кромешная ночь.
Впрочем, был один человек среди знакомых Гея, который знал, должен был знать возможный ответ Ленина...
Как же он мог забыть о Пророкове?!
О Константине Александровиче Пророкове...
Ведь Гей упустил из виду человека, по воле которого, собственно, и началось знакомство с Бээном.
Впрочем, это знакомство с Бээном и закончится по воле Пророкова, о чем Гей пока не ведал ни сном ни
Такие дела.
Господи, как же он мог забыть о Пророкове?!
Да нет, он вовсе и не забыл о Пророкове, не думал забывать и не смог бы.
Пророков есть Пророков.
Был, есть и будет.
Независимо от того, забыл кто-то о нем или не забыл.
С Пророковым Гея свела судьба.
Но еще задолго до того, как Гея свела с ним судьба, он был вроде как знаком с Пророковым. Скажем, заочно. В 1959 году Гей писал свою дипломную работу по Западной Сибири. Считалось, что у него была перспективная тема, которую, говорил шеф кафедры, можно развить потом в кандидатскую диссертацию, а может, и в докторскую. Но Гею не хотелось развивать ее никак. Тема была связана с годовыми теплооборотами в грунтах зоны затопления Салехардской ГЭС. Хотя задолго до защиты диплома было уже ясно, что никакого гидроузла в нижнем течении Оби, где стоял Салехард, не будет. Никакой зоны затопления. И никому не интересны стали годовые теплообороты в тамошних грунтах. Зону спасли от затопления. Спасли целую область. Потому что нашли там нефть и газ.
И в этой победе был настоящий герой.
Пророков!
Человек, который то и дело шел на риск, воюя со сторонниками затопления, утверждавшими, что добывать нефть и газ в крайнем случае можно из-под воды.
Этот человек настоял на своем. И был переведен вскоре в другое место. В область, где находился и город Лунинск. Назначен первым секретарем обкома партии. Случилось это в начале шестидесятых годов. Там Пророкову предстояло вместо поисков нефти и газа развивать цветную металлургию. Он был, естественно, коммунистом и поехал туда, куда послала его партия. Так он сам сказал позднее Гею. Сказал, как потом признался сам же, полуправду. Развивать цветную металлургию ему и впрямь вменили в обязанность, это факт, но истинная причина перевода из нефтяного края была в том, что Пророков позволил себе высказать свою особую точку зрения на характер экономических взаимоотношений нашей страны с другими странами, в том числе не совсем дружескими. Он имел в виду газ и нефть Западной Сибири как обменный эквивалент в торговле.
Георгий сказал однажды Гею, с глазу на глаз конечно, что сама жизнь и международная обстановка расставили в этом споро свои акценты.
Гей не знал, что и ответить.
Позже он знал, что ответить, но его уже никто не спрашивал.
Следовательно, строго сказал себе Гей, ни в коем случае нельзя забывать, что его знакомству с Бээном предшествовало знакомство с Пророковым.
То есть знакомство с Пророковым уже очное. Которое состоялось в середине семидесятых годов, когда у Пророкова в области проходило Всесоюзное совещание, посвященное проблемам развития цветной металлургии.
Пророков сам заговорил с Геем, когда их смешанную бригаду научных и творческих работников, которые были как бы гостями совещания, прямо из аэропорта привезли в музей города Лунинска, где был специальный раздел, посвященный вождю. Именно там, в музее, кто-то шепнул Пророкову, что Гей родом из Лунинска, и тогда-то Пророков спросил Гея напрямик: "Так ты, значит, наш земляк, лунинец?" - показывая, во-первых, что он и сам считает себя земляком лунинцев, хотя был москвичом по рождению, а во-вторых, как бы привечая особо Гея, самого молодого в бригаде научных работников.