Самосожжение
Шрифт:
Они стояли возле жердей, повернувшись к закату, и смотрели, как Физик и Кинозвезда подходят к ним, держа лошадей под уздцы.
Они улыбались.
Уик-энд удался на славу.
Все было замечательно.
Алина долго рассматривала великолепные цветные фотографии.
Копирайт. Рон Масарос.
Она как бы давала Гею возможность прийти в себя.
Если бы те, в первых, во вторых, в третьих... в десятых рядах, будто не замечая его смущения, заглянули себе в душу, чтобы увидеть великолепные цветные фотографии своих дел земных, копирайт, чужая душа -
Впрочем, какая-то молодая женщина бросилась к нему навстречу утром следующего дня со словами благодарности, признательности... чего еще?
Кажется, она была вполне искренней, но что ей мешало проявить эту искренность там, в зале?
– Мир сошел с ума, - наконец тихо сказала Алина.
– С ума сошли не все, - возразил Гей твердо.
Возможно, именно в этот же уик-энд, по-нашему называемый выходным, Бээн, как обычно, проводил планерку на строительстве птичника в Смородинке.
Гей представил себе эту ситуацию - и тут его осенило.
Он подумал, что Бээна в интересах дела тоже можно, пожалуй, назвать президентом.
Хотя бы с маленькой буквы.
Во всяком случае, в пределах своей управленческой системы Бээн и был таковым.
Следовательно, можно сказать, что Гей был хорошим знакомым президента.
По крайней мере, Гею так иногда казалось.
А иногда казалось наоборот.
Это было свойством натуры Гея.
А может, свойством натуры Бээна.
Все-таки он был как-никак президентом, хотя и с маленькой буквы.
Кстати, в этой связи, считал Гей, титул супруги Бээна следует писать, пожалуй, тоже с маленькой буквы, чтобы, во-первых, не нарушать семейную субординацию, а во-вторых, не выходить за рамки общепринятого у нас демократизма.
То есть не Первая Женщина Комбината, а просто первая женщина.
Точнее, просто женщина.
Еще точнее, простая баба.
Так вот, значит, Бээн провел тот самый уик-энд, то есть - по-нашему если выходной, на расширенном выездном заседании, которое стало доброй традицией с тех самых пор, как началась ударная, хотя и неплановая, стройка птичника в Смородинке.
Выходит, как представлял себе Гей, получалась такая расстановка, имевшая, можно сказать, международный характер.
Один Президент, катаясь на лошадках неподалеку от своего ранчо, вынашивал убийственную для человечества идею ударной программы создания рентгеновского лазерного оружия космического базирования.
Второй президент ломал голову над тем, чтобы накормить яйцами и птичьим мясом жителей Лунинска, прежде всего коллектив Комбината, вроде как детей своих.
– Я им должен дать хэм энд эгс!
– говорил он с пафосом, переняв у Гея заморское слово.
Гею нравился этот пафос, хотя он и поправлял Бээна:
– Без ветчины и колбасы - это уже не хэм энд эгс...
На что Бээн резонно ему отвечал, что суть не в названии, была бы яичница.
И в этом смысле Бээн был глубоко прав, наверно.
Такие дела.
Стало быть, вот ради этого блюда, как там его ни называй, Бээн и назначал на каждый
Хотя и не все было замечательно.
То есть далеко не все.
Точнее, как считал Гей, все было отнюдь не замечательно.
А причина одна, как считал Бээн.
Нерадивость иных товарищей, наделенных, к сожалению, определенной властью.
Даже не то чтобы нерадивость, поправлял он себя, а хроническое недопонимание поставленных перед ними задач.
Ну ладно, мысленно как бы возражал ему Гей, - собираясь сказать и вслух, но уже после планерки, конечно, - их еще можно понять, этих нерадивых товарищей, когда возникает нехватка цемента, арматуры, швеллерных балок и тому подобного дефицитного материала. Но неужели в округе Смородинки нет хорошей питьевой воды? Дело дошло до того, что в этот раз на планерке заслушали выступление врача студенческого строительного отряда, который привел данные анализа питьевой воды из бочки, к питью, увы, непригодной, как заявил врач. Да и участились перебои с подвозом хлеба, как сказал командир эсэсо, то есть студенческого строительного отряда.
Ни хлеба, ни воды.
Вот уж нерадивость так нерадивость!
Безответственность.
Халатность.
Или как там это еще называется.
Из рук вон плохое руководство стройки, как тут же сказал Бээн.
Сказал, разумеется, гневно.
То есть он просто сказал:
– Бардак.
Хотя он с удовольствием бы произнес другие слова:
– Диалектика жизни...
И вот когда Бээн сказал: "Бардак", он поискал взглядом куда-то запропастившегося директора совхоза "Рассвет", которому было поручено курировать ударную стройку птичника, потому что птичник, в конце концов, вместе с будущими новоселами, то есть курами, и снесенными ими яйцами, число которых по проекту исчислялось миллионами, должен был влиться в основное хозяйство совхоза, пока, к сожалению, незавидное.
– А где Петухов?
– как бы стараясь сдержать свой гнев, спросил Бээн.
Приближенные люди Петухова робко ответили, что Петухов отсутствует по причине болезни горла. Бедолага совсем охрип.
– Допелся...
– мрачно сострил Бээн и посмотрел на Гея, точнее, на блокнот в его руках, то ли прося записать эту меткую остроту, то ли прося не записывать ее.
Гей знал, что вообще-то, во всяком случае, в другое время и в другой обстановке, Бээн весьма уважительно относился к незаурядным, как он говорил, вокальным данным директора совхоза.
Бээн был натурой песенной.
Более того, он слыл как бы даже меценатом.
Благодаря чему и завязалась в свое время дружба Гея с ним.
Между тем Гей заметил, что кое-кто, посмелее кто, не то чтобы хохотнул, но все же изобразил якобы смеющееся лицо, особенно если сидел во втором ряду, за чьей-то спиной, вне поля зрения Бээна, как говорил Гей о таких заднескамеечниках, изображавших из себя как бы оппозицию Бээну, однако на самом деле норовивших отсидеться в тени молчком.