Самые знаменитые реформаторы России
Шрифт:
Разумеется, такая чересполосица возникла отнюдь не случайно. В своих известных письмах «Из деревни» А.Н. Энгельгардт отмечал, что «…можно выгонами, покосами или иным чем затеснить крестьян, „ввести их в оглобли“, „надеть хомут“, крестьяне берут помещичью землю в обработку, нельзя затеснить — не берут. Дошло до того, что даже ценность имения определяют не внутренним достоинством земли, а тем, как она расположена по отношению к крестьянским наделам и насколько затесняет их».
Правительство рекомендовало по возможности оставлять за крестьянами землю, которой они пользовались, будучи крепостными. Но, как правило,
О масштабах изъятия земли у крестьян можно судить по следующим цифрам: в Рязанской губернии они имели при крепостном праве 1,07 миллиона десятин земли, получили при освобождении 1 миллион, в Симбирской — соответственно 599 и 530 тысяч десятин, Воронежской — 722 и 570 тысяч десятин, Саратовской — 1078 и 837 тысяч десятин, Новгородской — 1,6 и 1,045 миллиона десятин. В Саратовской губернии у 7,4% крестьян надел при освобождении увеличился, у 28,4% остался без изменения, у 64% сократился.
В целом в нечерноземных областях (15 губерний), у крестьян земли стало на 4% меньше, в черноземных областях (21 губерния) губернии на 23,6% меньше, а в 9 западных губерниях, наоборот, на 10,9% больше.
Не везде крестьяне получили и положенный им минимум. Помещики находили разные способы, чтобы как можно больше земли оставить у себя. Например, дарили (без последующего выкупа) четвертую часть причитающегося надела, а остальную землю давали в аренду. Крестьяне шли на это — одни по незнанию, другие — соблазняясь возможностью бесплатно получить хоть какую-то часть земли, третьи — плохо представляя себе реальную стоимость земли и будущую арендную плату. По этой причине некоторые крестьяне, чтобы не платить выкуп за землю, совсем отказывались от наделов и брали ее у помещиков в аренду.
Вообще без земли остались дворовые крестьяне (более 720 тысяч душ), а также перешедшие в мещанское сословие, но жившие на селе, отслужившие службу в армии и др.
Крестьяне по-разному обеспечивались землей и в зависимости от их дореформенного статуса. Государственные крестьяне (черносошные), каковых было 10 миллионов 374 тысячи мужских душ, получали по 6,61 десятины на душу, удельные (870 тысяч) — по 4,76 десятины, помещичьи (11,907 миллиона) — по 3,23 десятины. Столь большая разница в наделах объясняется тем, что государственные и удельные крестьяне получали практически всю землю, которую обрабатывали, тогда как помещичья земля делилась между ее владельцем и крестьянами.
Всего же крестьяне на 23 миллиона мужских душ получили 108,85 миллиона десятин земли. Обеспеченность ею в различных частях империи была чрезвычайно неравномерной — от 3,5 десятины на ревизскую мужскую душу в Прибалтийском и Малороссийском районах до 12,7 десятины в Юго-Восточном. В среднем же по России на одну мужскую душу приходилось 4,8 десятины земли. Поскольку у абсолютного большинства крестьян средств, чтобы выкупать землю, не было, государство выдавало помещикам ссуду, которая числилась как долг за крестьянами. Они должны были погасить эти долги в течение 49 лет, внося ежегодно 6% его суммы. Сюда входили и сама стоимость земли, и ссудные проценты. К концу царствования Александра II у помещиков было выкуплено 80% временнообязанных крестьян. С вступлением на престол (1881 г.) Александра III были выкуплены остальные.
После пережитых потрясений жизнь империи долго входила в нормальную колею,
Конечно, Александра II можно критиковать за уступки помещикам и за кабальные условия освобождения крестьян. Его и критиковали. Были и выступления крестьян, обманутых в своих ожиданиях. Но все это частности, не ставящие под сомнение главного: освобождение крестьян явилось не просто реформой, а настоящей революцией сверху, изменившей ход российской истории.
Даже Александр Герцен, написавший Александру II несколько писем в процессе подготовки к освобождению крестьян и критиковавший царя за антикрестьянские, с его точки зрения, проекты, обсуждаемые в Главном комитете и редакционной комиссии, после выхода Манифеста 19 февраля 1861 г. разразился восторженной статьей в своем «Колоколе», содержащей слова: «Первый шаг сделан!
…Александр II сделал много, очень много; его имя теперь уже стоит выше всех его предшественников. Он боролся во имя человеческих прав, во имя сострадания, против хищной толпы закоснелых негодяев и сломил их! Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут… Мы приветствуем его именем освободителя».
Исключительно высоко оценивал значение реформы для России Ключевский: «В продолжение столетий, предшествовавших 19 февраля 1861 г., у нас не было более важного акта; пройдут века, и не будет акта, столь важного, который бы до такой степени определил собою направления самых разнообразных сфер нашей жизни». Что касается предшествующих столетий, то все сказанное верно. С будущими же историк конечно ошибся. Октябрьская революция и последовавшие события заложили куда более крутой вираж в российской истории.
Историческая заслуга Александра состояла, во-первых, в том, что у него хватило политического чутья уловить вызов времени и понять, что дальше оставлять российское общество в таком состоянии нельзя. Во-вторых, хватило мужества, не имея опоры в дворянстве, вопреки воле его большинства решиться на столь радикальные преобразования с непредсказуемыми последствиями. В-третьих, он лично занимался подготовкой реформы и ее проведением. Без этого она бы провалилась.
Логическим продолжением реформы, отменившей крепостное право, стала земская реформа (1864 г.), в ходе которой были созданы принципиально иные формы управления, адекватные новому состоянию общества.
Предводитель дворянства Тверской губернии А.М. Унковский писал: «Крепостное право, глубоко пустившее корни во всех сферах русской жизни, проникло насквозь в служебную деятельность; если уничтожить его только в чистом виде, оставив все прежнее по-старому, это не будет уничтожением крепостного права, а только передачей его из рук помещиков в руки чиновников».
Значение земской реформы состояло не только в ограничении власти бюрократии, что само по себе важно, но и в том, что к управлению привлекалось самое массовое в стране сословие — крестьяне.