Самый лучший пионер
Шрифт:
— А ты откуда знаешь? — Подозрительно прищурила глазки Соня.
— Они с женой в столовой около нас с мамой сидели, вот, подслушал немного, — Развел руками я.
— Подслушивать нехорошо! — Заметила она.
— Я же не нарочно! — Отмазался я: — Мне что, уши затыкать, если они пожилые и слышат не очень?
— И правда, — Вздохнув, признала она мою правоту: — А на что спорим?
— Если я прав — будем гулять за ручку!
— Пф! — Весело фыркнула она и цапнула мою ладошку в свою: — Чего тут такого-то?
Огляделась,
— Только когда никто не видит, ладно? — Немного покраснев, пояснила: — А то мне от папы влетит.
— Хорошо! — Принял я такие условия.
Сонина ручка была приятно-прохладной в сегодняшнюю жару и по большей части мягкой на ощупь — в силу деревенского происхождения ладонь девушки обзавелась мозолями. Менее приятной от этого, конечно же, не стала!
— Так на что спорим? — Переспросила она.
— Поцелуй? — Предложил я.
— Ага! Щас! — С видимым удовольствием выговорила Соня.
— Боишься проиграть! — Издал я ехидный смешок.
— Вовсе нет! — Фыркнула она, и, к жуткому моему удивлению, чмокнула меня в щеку. Полыхнув своими, смущенно улыбнулась: — Нужно что-то поинтереснее!
— Понял! — Ощущая, как горят уши, предложил: — Давай на самый страшный секрет?
— Это — гораздо лучше! — Полыхнули ее глаза любопытством: — Я бы хотела узнать твой!
— Пошли искать профессора!
— Пошли!
— Откуда ты знал?! — Как только мы оставили палату напоивших нас чаем с конфетами умиленно улыбающихся на любознательных деток химических пенсионеров, стукнула меня кулачком по груди Соня.
— Ответы на все вопросы есть в Большой Советской Энциклопедии! — Отшутился я: — Гони секрет!
Она замялась, ковырнула туфелькой мрамор пола, залилась краской, и, мельком на меня поглядывая, тихонько что-то пробубнила себе под нос.
— Так не пойдет! — Расстроился я, шагнул ближе к девушке и подставил ухо: — Повтори-ка вот сюда!
— У меня плоскостопие! — Шепнула Соня.
— Ну это несерьезно! — Отмахнулся я: — Нашла секрет!
— Заметно? — Расстроенно спросила она.
— Чуть-чуть заметно, — Честно подтвердил я: — А еще — мы в «плоскостопном» крыле живем!
— У тебя тоже плоскостопие?!
Как много надежды в этих глазах!
— Нет, просто путевки другой не было, — Признался я.
— Ты — один большой обман! — Надулась она.
Так-то оно так, но ведь не так!
— А где я тебе наврал?
Девушка залипла, задумалась, покраснела и была вынуждена буркнуть:
— Нигде!
— Ну вот видишь! — Развел я руками: — Кто виноват, что я много всякого знаю?
Интернет виноват!
— Ладно! — Отмахнулась она, остановилась, зажмурилась, сделала
Ржака!
— Вот это я понимаю секрет! — Одобрил я: — Не переживай, клянусь — я никому и никогда не расскажу!
Девушка облегченно вздохнула:
— Спасибо! — И улыбнулась мне: — Знаешь, я столько лет никому про это не рассказывала, что теперь у меня будто камень с души упал!
— Называется «облегчить совесть», — Пояснил я: — Не переживай, дети делают много всякого глупого, и винить за это себя взрослую нет никакого смысла!
— Я тоже так думаю! — Кивнула довольная Соня.
— Я бы с тобой тоже в разное поиграл! — Добавил я.
— Ага, губу закатай! — С явным удовольствием отшила она меня.
За ужином к нашему с мамой столику подошел какой-то мужик с приятной рожей лет тридцати, в белой рубахе с коротким рукавом, брюках и с часами. И почему я до сих пор не заимел себе такие же? Надо будет озаботиться. Это мамин хахаль? Нет, она тоже с ним раньше не общалась — в столовке-то регулярно его видим.
— Извините, у вас здесь свободно? — Кивнул он на неиспользуемый стул.
Мы заверили, что не занято, мужик уселся и представился:
— Кампов, Андрей Борисович. Физик.
Мы представились в ответ, все пожелали всем приятного аппетита. Откушав шурпы, гость решил пообщаться:
— Это ни в коем случае не упрек, но это не из вашего номера на весь коридор тарахтит «Москва»? — С улыбкой спросил он.
— Из нашего! — Улыбнулась в ответ мама: — У меня сын писателем хочет стать, пишет вот… — Не удержавшись, похвасталась: — И у него очень хорошо получается! Если бы я не видела своими глазами, как он это делает, я бы ни за что поверила!
— Даже так? — Хмыкнул мужик и спросил меня: — Это ты поэтому, Сережа, на Евгению Викторовну наседал? — Подмигнул, давая понять, что шутит.
— Поэтому! — Подтвердил я: — Она зенитчицей была, вот, как раз на повесть интересного рассказала. Я ей по мере написания кусочки ношу — вдруг где наврал? А про войну врать никак нельзя!
Опять же легендирование — а если у настоящего автора в столе лежит совершенно секретная половина рукописи с дальнейшим планом? Вот придет в суд Евгения Викторовна и расскажет, как на этапе черновика вносила поправки.
— Про войну это ты правильно! — Серьезно кивнул товарищ физик: — Я потому и пришел, если честно — мы с ней некоторым образом знакомые, и она со мной советовалась, — Он откашлялся и процитировал: — «Вот, Андрюша, мальчик спрашивает где и чего исправить, а я и не знаю даже — написано-то здорово!», — Подмигнул спокойному (не в мой адрес похвала же) мне.