Сандро из Чегема (Книга 3)
Шрифт:
– - Сын Оленя, не облейся кипятком!– - крикнула снизу золотоголовая Гунда.– - А то у моего мужа будет некрасивое лицо! Но с другой стороны, если ты прольешь кипяток, то ведь не сможешь быть моим мужем? Ой, Джамхух, что-то я запуталась. Объясни мне, в чем моя ошибка!
– - Милая Гунда, -- сказал Джамхух, продолжая осторожно карабкаться наверх, -- ты, сама того не желая, отвлекаешь меня.
– - Ну, тогда я съем еще один помидор и пожелаю тебе удачи!– воскликнула очаровательная Гунда
– - Клянусь той, -- шепнул друзьям Объедало, -- на шее которой я хотел бы быть повешенным, эта Гунда не отличается большим умом.
– - Большим умом!– - язвительно подхватил Опивало.– - Да скорее дятел достучится до сотрясения мозга, чем наш Джамхух достучится до ее ума!
– - Все-таки она не крикунья, как моя жена, -- примирительно сказал Силач, -- а лицом куда красивей!
– - При этом учтите, -- добавил Остроглаз, -- она ничего хорошего в своей жизни не видела, кроме оскаленных черепов этих горемык.
– - Оказывается, даже великий мудрец, -- с горечью вздохнул Слухач, -глохнет от любви. Все, что ни брякнет Гунда, нашему Джамхуху кажется милым.
– - Ничего, -- сказал Ловкач, -- если она окажется плохой, я ему так подменю жену, что он даже не заметит.
– - Друзья мои, вы совсем не правы!– - заволновался Скороход.– Гундочка такая хорошенькая, такая миленькая, такая очаровушечка, что я счастлив за нашего Джамхуха! А ум женщине только во вред! У Джамхуха ума хватит не только на Гундочку, но и на всю нашу Абхазию.
Когда Джамхух добрался до вершины шеста, вдруг раздался его тоскливый крик, а через несколько мгновений великаны, с вытянутыми ладонями стоявшие под шестом, стали приплясывать от радости.
– - Закапало! Закапало!– - кричали они.– - А небо синее, так что на дождик не свалишь!
Друзья Джамхуха помрачнели.
Сын Оленя слез с шеста, отдал горшок великанам и молча, ни на кого не глядя, стал обуваться.
– - Ты пролил воду, -- сказали братья-великаны, протягивая ему свои ладони.
– - Нет, -- ответил Джамхух с неимоверной печалью, -- я ничего не пролил. Я только увидел с вершины шеста, как волки растерзали мою мать-олениху. И я закричал и заплакал от боли.
Великаны лизнули ладони и убедились, что влага на них соленая.
– - Да, -- сказал Джамхух, -- слезы -- это кровь души, и потому они соленые, как кровь.
– - Что же делать, милый Джамхух, -- проговорила прекрасная Гунда, надкусывая помидор, -- у оленей такая судьба. Или их волки задирают, или убивает охотник.
– - Да, но эта олениха была моя мама, -- сказал Джамхух, -- она выкормила меня в лесу. Она становилась на колени, когда я был так мал, что не мог достать до ее вымени... А ты, любимая Гунда, могла бы отложить помидор по случаю
– - Но, милый мой Джамхух, -- воскликнула золотоголовая Гунда, -- какое имеет отношение одно к другому? Я жалею твою маму-олениху, но ведь, если я перестану есть помидоры, она не оживет?
– - Любимая Гунда, ты еще так неразвита душой... Но ничего, я тебе помогу, -- промолвил Джамхух и посмотрел на Гунду долгим, печальным взглядом.
Гунда тоже посмотрела на него недоумевающим взглядом, как бы спрашивая, может ли она теперь есть помидоры и если не может, то до каких именно пор.
– - Да, не оживет моя мать-олениха, -- грустно сказал Джамхух, -- можешь есть свои помидоры, милая Гунда.
– - Ну что ж, -- объявил старший великан, -- ты все выполнил. Наша сестра -- твоя. Теперь мы должны устроить пиршество по случаю расставания с нашей единственной радостью, нашей любимой сестрой.
Но старший великан, впрочем, как и все остальные, был коварен и вероломен. Он шепнул братьям, чтобы они во время пиршества поставили Джамхуху и его друзьям отравленные блюда. Нет, не хотели братья-великаны расставаться с любимой сестрой!
Слухач, который ни на минуту не затыкал своих ушей глушилками, все услышал и передал Ловкачу. Ловкач перед началом пиршества все отравленные блюда переставил великанам, а великаньи переставил друзьям.
Старуха Страусиная Нога, принеся жернова Скорохода, пыталась помогать накрыть столы, но братья-великаны, рассерженные за ее неудачный забег, прогнали ее.
Печально сидел Джамхух рядом со своей очаровательной невестой. В глубоком раздумье он не замечал ничего, что делается вокруг.
– - Одного я никак не пойму, -- сказал он, думая о своем, -- как моя мать-олениха могла оказаться здесь? Ведь она всегда паслась только в окрестностях Чегема.
К середине пиршественного обеда братья-великаны стали замертво валиться. Одни навзничь, другие головой на стол.
Джамхух оглядел их грустным взглядом, все понял и, посмотрев на Ловкача, сказал:
– - Грубовато!
– - Уж как мог!– - самолюбиво вспылил Ловкач, решив, что, по мнению Джамхуха, он недостаточно ловко переставлял блюда.
На самом деле Джамхух имел в виду самую расправу с братьями-великанами.
– - Наверное, моих братьев бог наказал, -- пожаловалась золотоголовая Гунда, вовсе ничего не понявшая, -- за то, что они так долго не выдавали меня замуж.
– - Не надо так говорить о своих братьях, -- сказал Джамхух, -- хотя они и были настоящими злодеями. Люди их сами осудят. Не дело сестры осуждать братьев, тем более когда они мертвы. А нам, друзья, не годится есть за этим столом! Пусть мертвых похоронят живые, которых мертвые хотели сделать мертвыми, когда сами были живыми!