Санкт-Петербург. Автобиография
Шрифт:
Кроме личного конвоя впереди царского экипажа и позади его тянулись отряды конной лейб-гвардии.
Казалось, жизнь монарха была вполне охранена.
Но человек полагает, а дворянство располагает...
Четверть третьего. Царь выезжает из дворца великой княгини Екатерины Михайловны. Вот он у Екатерининского канала; отсюда виден дворец императора Павла, видна комната, где 80 лет тому назад, тоже в марте месяце, придворные из дворян задушили этого несчастного царя.
2 часа 20 минут. Что это? Удар из пушки? Кто выстрелил и зачем? Ах, да это стоящий там молодой человек с длинными светлорусыми
Царский кучер не останавливается и погоняет дальше. Однако царь понимает, в чем дело. Он полагается на волю Божию, отдает себя в руки провидения. Он приказывает остановиться и начинает вылезать из экипажа. Взволнованный и возбужденный он чуть не падает, но Кулебякин его поддерживает. Он направляется к тому молодому человеку, которого успели арестовать два гренадера Преображенского полка. Царь около него и обращается к нему со словами: «Что ты сделал, сумасшедший?»
Народ хочет разорвать на куски преступника, кричащего: «Не трогай меня, не бей меня несчастный, заблужденный народ!»
Царь цел и невредим, но при виде валяющихся в крови умирающих он с ужасом закрывает лицо и указывает окружающим на несчастных взорванных бомбой людей. «А ваше императорское величество не ранены?» – спрашивает один из приближенных свиты. «Слава Богу, нет!» – отвечает монарх. При этих словах преступник, его звали Рысаков, улыбаясь произносит знаменательные слова: «Что? Слава Богу? Смотрите, не ошиблись ли?»
В общей суматохе взволнованные лица из свиты и сам монарх пропускают мимо ушей эти многозначащие слова, произнесенные довольно громко и как бы приглашавшие к новому покушению на царя!
Государь наклонился над умирающим мальчиком, перекрестил его и пошел вдоль канальной решетки к своему экипажу.
Вдруг все видят: к шагающему монарху приближается молодой человек, лет приблизительно 30, и бросает прямо под его ноги белый предмет.
Опять взрыв подобно пушечному выстрелу, опять все покрылось мраком.
Но что представилось взору, когда рассеялся дым, трудно подается описанию...
Опершись на решетку канала полулежал царь Александр; лицо его было покрыто кровью, его шапка, его шинель были разорваны на куски, а его ноги были оторваны почти до колен. Они обнажены, и кровь бьет из них ключом по белому снегу...
Против монарха почти в таком же положении лежал цареубийца.
По улице было разбросано человек двадцать тяжело ранненых. Некоторые пробуют подняться, но тотчас же падают обратно в снег смешанный и грязью и кровью. Царя окружили. Все хотят ему помочь, но кто в состоянии сделать что-нибудь положительное в такую минуту?
Между тем кровь била ключом из ног.
Но вот приближается великий князь Михаил Николаевич, бывший вместе с царем у великой княгини Екатерины Михайловны. Он раздает первым приказания. Взорванного царя бережно кладут в сани полицмейстера Дворжицкого; раненый Кулебякин садится возле и держит оторванные
Александр II теряет сознание; он спрашивает: «Жив ли наследник?» Затем он хочет перекреститься, но рука не подается – и он повторяет: «Холодно, холодно». Его любимый брат великий князь Михаил Николаевич обращается к нему со слезами в голосе: «Узнаешь меня, Саша?» И царь тихо отвечает: «Да». И когда великий князь его спрашивает, как он себя чувствует, он тихо заикаясь отвечает: «Пожалуйста, скорее домой... отвезите меня во дворец... я хочу... там умереть». И потом прибавляет: «Прикройте меня платком» – нетерпеливо тут же еще раз требует прикрыть его. Это требование было последнее, высказанное сознательно.
Ужас выразился на лицах присутствующего народа, не понимавшего еще полного значения совершившегося. Обнажаются головы, и люди крестятся.
Между тем сани, на которых помещался монарх, печально двигались вперед. Гроза разразилась, и в ожидании страшного грядущего все молча провожали удалявшиеся сани.
Сани остановились у подъезда дворца, где находится лифт. Видно руки у всех сильно дрожали, ибо никто не может отпереть дверей. Наконец они отперты, но лифт мал, а монарх за это время истекал кровью: вокруг саней стояла широкая канава крови.
Теперь ничего другого не оставалось, как на руках отнести монарха в его кабинет; наскоро там была поставлена кровать; здесь же была подана первая медицинская помощь – все было, однако, напрасно. Сильная потеря крови ускорила смерть, но и без того спасти монарха не было бы никакой возможности.
Странно все-таки, что медицинская помощь была подана столь поздно. <...>
Великий князь Михаил Николаевич дал знать наследнику и всем членам семьи о случившемся.
В кабинете первая у кровати монарха – самая несчастная из женщин – княгиня Юрьевская, старавшаяся просьбами и рыданиями призвать супруга к жизни и вызвать его сознание. Княгиня уверяет, что Александр II еще раз открыл глаза и сознательно посмотрел на нее.
Вскоре прибыл наследник цесаревич со своей августейшей супругой. Ужас выразился на их лицах, и они рыдали подобно маленьким детям. <...>
Кабинет наполнился августейшими членами царской семьи и высшими сановниками. Какой-то неподдающийся описанию ужас выразился у всех на лице, – как-то забыли, что и как случилось, и видели лишь ужасно искалеченного монарха...
Железнодорожные сообщения приостановлены. Чиновники вяло и неохотно исполняют свою службу. Город на военном положении. Беcпрестанно получаются сведения о новых арестах.
Комната, в которой умер монарх, убрана, мебель из нее удалена. На простой железной полевой кровати, сопровождавшей Александра II в последнем походе, лежит царь. Кровать стоит посреди комнаты, и лицо монарха обращено к находящемуся в углу образу.
На в бозе почившем форма Преображенского лейб-гвардии полка. Руки сложены на крест, на груди образ. Нижняя часть тела прикрыта тонким покрывалом, и можно было различить формы взорванных ног. Ужасно!
Выражение лица спокойно, монарх умер в сознании исполненного долга – и черты лица не искажены. Только в некоторых местах маленькие раны, у левого глаза большая рана.