Санктум
Шрифт:
– Это ничего не меняет, - прошептал я слишком тихо, потому что мой голос неожиданно пропал, отказываясь помогать мне в моем новом испытании. Сердце девушки отозвалось барабанной дробью – так сильно задели ее мои безжалостные слова.
– Не уходи! – она прохрипела это безнадежно, отлично понимая, что нет никакого шанса удержать меня.
– Не уйду, – пообещал я откровенно. По крайней мере, теперь не было смысла лгать, пусть она знает, что я всегда был и буду рядом, чтобы прийти к ней на помощь. Лучше остаться невидимым ангелом-хранителем, чем она бы узнала, кто я на
– Я всегда буду рядом. Клянусь, я никогда не покину тебя. До конца твоей жизни буду рядом с тобой.
– Но это будет не так, как сейчас, - неожиданно она горько разрыдалась, ее плечи судорожно вздрагивали, такие хрупкие и маленькие, и мне отчаянно хотелось обнимать, ласкать ее, что я и делал, лишь бы она прекратила убиваться из-за ерунды, которую она забудет уже через несколько дней. – Не так, чтобы я могла прикоснуться к тебе. Видеть тебя…
– Пожалуйста, не плачь, - умолял я, ее слезы было невыносимо видеть и слышать, мою грудь рвало на части. – Все будет хорошо, Белла. Ты еще такая молодая. Такая красивая! Ты встретишь того, кто сделает тебя счастливой.
– Я тебя хочу, - не соглашалась она упрямо. – Тебя.
Это было не так. Она совсем не знала меня, не догадывалась, что я вовсе не ангел, а монстр, неоднократно отнимавший человеческие жизни, и столько раз бывший близко к тому, чтобы отнять и ее жизнь тоже. Даже сейчас, когда она плакала в моих руках, мой рот все еще был полон яда. Несмотря на то, что я на удивление хорошо справлялся сейчас с этой частью свой сущности, я не мог не признать, что мое тело все еще жаждет ее крови, с убийственной силой уничтожая во мне остатки человечности.
Ее слезы действовали разрушительно на меня. Я еще никогда в своей жизни не говорил столько «нет» и «нельзя», в то время, как мне с отчаянной силой хотелось орать «да» и «я буду с тобой».
Она была взрослой девочкой. Она справится с этим.
Она выберется отсюда, уедет домой и поймет, что наша встреча была бессмысленной. Она знает, что я не человек, должна же она понимать, что у нас нет причины быть вместе. Когда спустя неделю или две чары спадут с ее глаз, она продолжит свою жизнь так, будто меня никогда и не существовало. Я останусь лишь мимолетным воспоминанием, ангелом из ее снов, каким и был для нее всегда…
Она плакала. И запах ее слез сводил меня с ума.
Я больше не мог находиться близко. Мне нужно было расстояние, иначе я бы скоро сдался.
Мне пришлось силой отодрать от себя Беллу и поднять ее со своих колен. Она позволила мне это, ее тело дрожало, когда она всхлипывала, обреченно и бессильно наблюдая, как я одеваюсь.
Я же вовсе не мог смотреть на нее. Я стыдился того, что сделал с ней. Всего два дня понадобилось мне, чтобы украсть ее сердце. Как могло такое произойти? Я четырнадцать лет оберегал ее, и всего двух суток хватило, чтобы я все-таки стал ее погибелью. Это рвало меня на части с той же силой, с какой рвало желание упасть перед ней на колени и сказать о своей любви. Я мог представить, как ее печальные, заплаканные глаза светлеют, и как счастливая улыбка озаряет ее красивое
Но я бы никогда не простил себя за такой эгоистичный поступок. Я дам ей шанс забыть меня. Это будет легко. Должно быть легко.
Я ужаснулся, когда заметил, что Белла прихрамывает теперь на обе ноги, когда подвел ее, безропотную и униженную, к кромке воды. Я мог бы провести более тщательный осмотр, но для этого ей пришлось бы снова раздеться. Я бы не вынес этого вторично. Поэтому оставалось лишь надеяться, что ее просто мучает боль, а не что-то более серьезное. Смогла бы она наступать на свою ногу, если бы я сломал ее? Я содрогнулся от воспоминания, как сильно мои пальцы сжимали ее маленькое бедро. Я мог запросто раздавить ее одним неосторожным движением, и даже не заметил бы этого. Мой рай очень легко мог бы обратиться адом…
Я постарался забыть об этом инциденте как можно скорее. Важнее было вытащить ее отсюда, спасти из каменной ловушки. Другими словами, спасти и от меня. Потом у меня будет уйма времени, чтобы предаться своему страданию.
Белла не спорила, когда я надел на нее баллон и проверил все. Она будто отсутствовала – ее лицо стало безжизненным, равнодушным. Как если бы ей стала безразлична ее судьба.
Я не был уверен в том, что она в состоянии услышать меня, поэтому я взял ее лицо в ладони, приковывая ее взгляд. Мне нужно было, чтобы она сконцентрировалась. Не выйдет ничего хорошего, если прямо сейчас, в двухстах метрах от спасения, Белла прекратит бороться.
– Слушай меня, - потребовал я, зная, как мой пристальный взгляд влияет на людей, - слушай, что я скажу.
Она смотрела, не отрываясь, так доверчиво, что мое сердце снова разорвалось на части. Громадное усилие воли понадобилось мне, чтобы выдержать этот полный безграничного доверия взгляд и говорить о деле, а не о своих эгоистичных желаниях и чувствах.
Я любил ее больше собственной жизни, поэтому все, что я мог сделать для нее ради ее же счастья – это уйти и позволить ей забыть меня.
– Ты не должна удивляться. Если я вдруг исчезну, ты не должна пугаться. Так надо. Меня не было здесь. – Так и есть, я всего лишь сон, мираж, который не должен остаться в ее памяти. Я пытался внушить ей это, используя все свои способности вампира.
– Нет, это не так, - возразила она, и слезы быстро наполнили ее глаза снова. – Ты не сон!
Как будто мои способности не действовали на нее, она продолжала упорствовать, как я ни старался добиться правильного эффекта.
– Никто не должен знать, что я был здесь с тобой.
– Она должна понять меня. Я не могу появиться из ниоткуда.
– Ты выбралась сама.
– Я никому не скажу, - пообещала она, но я почему-то не почувствовал облегчения. Было больно и страшно смотреть на ее дрожащие губы и блуждающий взгляд. Она выглядела, как будто я убиваю в ней все живое.
– Я помогу тебе добраться. Но потом я оставлю тебя. До берега около ста метров. Сбрось баллон и плыви. Ты сможешь?