Санктум
Шрифт:
Не знаю, что больше сработало – моя ярость, отчетливо проступившая на лице и напугавшая ее, или инстинкт самосохранения, - но Белла, наконец-то, глянула наверх и рванула туда.
Мучительное облегчение пронзило все мое тело. Я обессилено шагнул назад, закрывая глаза и прижимаясь к стене, уходя в глубокую тень, сливаясь с этой тенью. Становясь снова тем, кем был, кем должен – всего лишь воспоминанием, сном, который не был для нее реальностью. Боль, пришедшая вместе с этим чувством, была беспощадной.
Я сидел возле выхода из пещеры вплоть до момента, пока не приехала машина скорой помощи. Моряки оказались достаточно заботливыми, отведя девушку в тень на берегу и отпаивая ее прозрачной свежей водой, пока дожидались врача. Белла храбрилась, но была настолько слаба, что позволила им отвести себя до машины. На носилки лечь категорически отказалась.
Она время от времени смотрела в сторону океана, как будто надеялась, что я вот-вот выйду из воды, и это обеспокоило меня. Мне казалось, что мы поняли друг друга. Теперь я начал сомневаться, что это было так. Ее лицо было не просто грустным – оно было трагичным, как будто она потеряла дорогого человека. Но им не мог быть я, она знала меня всего два дня!
Я утешил себя тем, что ее обида пройдет со временем. Ну, конечно, стоит Белле оказаться в привычном кругу, и воспоминания сотрутся из памяти через пару недель. Так я думал.
Когда я убедился, что Беллу осматривает врач, а машина скорой помощи направляется в больницу, я понял, что мне необходимо немного побыть одному, чтобы привести мысли в порядок. Если я прямо сейчас появлюсь среди людей, я могу выдать себя, потому что мое сознание было неустойчивым от пережитого потрясения. Мое тело испытывало боль от потери Беллы, почти физическую. Мое сердце разрывалось на части от предательства, которое я совершил. А воспоминания терзали с неожиданной силой. Оттолкнувшись ногами, я бросил себя вглубь пещеры, собиралась проделать обратный путь. Я все равно не мог появиться на берегу днем, а уединение казалось сейчас единственным вариантом, чтобы немного опомниться.
Я шел, и плыл в обратную сторону, и воспоминания об этих двух днях заполняли сознание, разрывая меня на части. Вот тут она спала, свернувшись калачиком… В пещере сохранился ее запах, а на краешке камня я нашел пучок ее волос, который она выдернула пальцами, когда пыталась расчесать спутавшиеся пряди. Вот тут она ела шоколад – в пещере теперь надолго останется фантик. Вот тут осталась застывшая капелька ее сладкой крови, уже засохшая, но все еще источающая соблазнительный аромат, который я так хотел попробовать, но никогда бы себе такого не позволил. А вот тут она спала, впервые в моих объятиях, когда ей приснились кошмары.
Находиться здесь, везде, где все еще ощущалось ее присутствие, было абсолютно невыносимо.
Я стремился покинуть это место. Я видел Беллу, куда бы ни взглянул. Ее осязаемое присутствие преследовало меня.
И в то же время, чем больше
Именно на это Белла и рассчитывала. И ее расчет был верен, он ударил точно в цель. Я не мог не задумываться над тем, как неудержимо хочу быть с ней рядом.
Был ли я достаточно силен, чтобы не поддаться искушению теперь, после того, что между нами произошло в пещере? Смогу ли снова стать лишь тенью?
И, чувствуя отчаяние, я ускорил свои шаги вперед, сопротивляясь непереносимому притяжению. Я дал себе и ей слово, что у нее будет шанс забыть меня. Я не мог так быстро сдаться и нарушить обещание. Тогда моя любовь к ней, все мои слова, все мои попытки на протяжении четырнадцати лет не будет стоить ничего.
Я добрался до точки, с которой началось наше путешествие, нашел свою одежду и, убедившись, что поблизости нет людей, начал разбирать завал. Я работал под водой, эта пещера была давно заполнена. Камни легко поддавались моей нечеловеческой силе, и вскоре я уже двигался по освободившемуся проходу, по отвесной скальной породе выбрался на поверхность. Вокруг был лес и больше никого. Даже мыслей. Туристы и местные жители, а также спасатели покинули злополучную пещеру. Двигаясь по тропе, я встретил знак-предупреждение, что пещера закрыта для посещений.
Не в силах справиться с чувством одиночества и горя, которое охватывало меня всякий раз, когда я ощущал запах Беллы на тропе, не смытый даже проливным тропическим ливнем, я развернулся в сторону джунглей и побежал, не разбирая дороги. Попугаи и обезьяны шарахались от меня, как от чумы, с диким визгом, но меня это мало заботило. Я хотел убежать от самого себя, и делал это.
Было невыносимо находиться вдали от Беллы. Но сейчас девушка под должным присмотром, и я мог потратить немного времени для того, чтобы вернуться к единственно верному решению и следовать выбранному пути. Моя воля была слишком ослабленной, чтобы прямо сейчас приблизиться к источнику искушения. Я боялся сдаться, и совершить поступок, о котором впоследствии и я, и Белла будем жалеть. Поэтому я бежал… все дальше и дальше по джунглям… по дикой части острова Папуа Новая Гвинея.
Это длилось совсем недолго. Разве я смог бы оставить Беллу в одиночестве даже на день, даже под присмотром квалифицированных специалистов? Не знать, где она сейчас и что с ней, было хуже, чем быть рядом без возможности прикоснуться.
Спустя час или два я неуклонно развернулся в сторону города. Я даже не заглянул в свою гостиницу, чтобы переодеться – одежда давно высохла прямо на мне. Когда наступил закат, я был на крыше больницы, внимательно прислушиваясь ко всему, о чем говорят.