Саженец
Шрифт:
— В твоих словах нет противоречия? Как можно быть чужим и своим одновременно?
— А как иначе сказать — не соображу. — неловко улыбнулся Вернидуб. — Красный лист тебя с рождения знает. Видел, как ты рос. Все ведь на глазах. И не только он. Так что ни у кого из нас нет сомнения в том, кто ты и откуда. Да только… ты настолько нам чужой и непонятный, что не пересказать.
— Влияние богов. — несколько неуверенно сказал Беромир.
— Без всякого сомнения, — предельно серьезно произнес Вернидуб. — У тебя даже внешность изменилась. Я-то не уразумел, а Красный
— Да ну, — отмахнулся парень. — Придумаете тоже. Просто стал хорошо питаться и упражняться. Оттого и тело окрепло.
— Все, кто тебя ранее знал, говорят — изменился. Во всем. Вроде лицо старое, да только взгляд иной, и осанка, и манера держать себя, и движения… Ты сам на себя непохож. Ну и, как ты сказываешь, крепким стал. Много вокруг таких?
— Так и ты рядом окреп.
— Ну я не так сильно. Самую малость. Да и в остальном не менялся. А вот ты — до неузнаваемости.
— Что поделать, — пожал он плечами. — Видимо, такова плата за близость богов.
— Ты не подумай ничего дурного. Просто в Священной роще много вопросов. Особенно у людей, которые с тобой не общались и не виделись. Многое издали не разглядеть.
— Может, и так… Хотя мне от этого не легче.
— Тогда и голову себе не забивай. И не отвлекайся оттого, что делаешь, — улыбнулся Вернидуб. — Дело оно от любых тревог отваживает. А старики они всегда ворчат по любым поводам. Пойдем, люди уже ждут.
— Ждут они, конечно, вон зубоскалят…
Часть 2
Глава 3
168, червень (июнь), 5
— Тит! Давно тебя не видел. — произнес центурион.
— Два года. — мягким голосом ответил большой, излишне упитанный гость в дорогой одежде.
— Ты, кажется, стал еще больше.
— Мне нравится моя жизнь, а ей — я, — хохотнул он и хлопнул себя по пузу. — А ты, я смотрю, все бегаешь? Как был сухой в нашу юность, так до сих пор и не отъелся.
— Дела-дела.
— Слышал уже о степном пожаре?
— Сейчас? — удивился центурион. — Так только молодая трава проросла. Чему там гореть?
— Я образно говорю. Роксоланы отправили отряд навести порядок в лесу. И… как бы это помягче сказать. Он там сгинул, вместе с командиром.
— Беромир отличился?
— Он самый. Араку, по слухам, лично голову отрубил. А из двухсот пятидесяти всадников, выделенных из войска Сусага, вернулось едва три десятка. Хотя там еще и племенное ополчение было. Всего до четырех сотен человек.
— Хм… Занятно… — произнес центурион, вставая и начиная прохаживаться. — А я еще думал, куда те деятели подевались? Видимо, они с ним уже познакомились.
— Ты о тех фракийцах? — мягко улыбнулся Тит. — Или откуда
— А ты и о них уже знаешь?
— Шума от их драки на порогах тоже немало. Туда-то они по большой воде проскочили да вдоль высокого правого берега. А обратно пороги обнажились, и им пришлось перетаскивать свои лодки волоком. Вот с них торговую пошлину и захотели взять. Так они десятка два роксоланов зарезали.
— И ушли?
— Еще чего?! На нижнем пороге их догнали. Ну и выбили подчистую. Как мне шепнули — сопротивлялись они отчаянно. Признавайся, это ты их отправил?
— Делать мне больше нечего! — раздраженно фыркнул центурион. — Мне векселяцию надо укреплять. И оборону города. И свое благополучие. Через что Беромир мой лучший друг. Пока он продает нужные мне товары.
— А откуда тогда взялись, эти фракийцы?
— Они не фракийцы. Дунайские кельты.
— Очень интересно. — улыбнулся Тит, грузно присаживаясь, скорее даже оседая на лавку. — И что же их сподвигло отправиться в такой дальний поход? Разве на Дунае сейчас им нечем заняться?
— Самому интересно.
— А что наш командир говорит?
— Если опустить ругань, то ничего. Он сейчас очень активно ищет того «доброго человека», который это устроил.
— Что «это»?
— Сведений очень мало. Один из отрядов союзников, переселившихся лет тридцать назад с Карпатских гор, внезапно сорвался и куда-то побежал. Когда заметили, было уже поздно. Сейчас люди Маркуса Понтия Лелиана опрашивают их семьи. Может быть, удастся выйти на заказчика, а может, и нет. В таких дела мало кто подставляется и действует открыто.
— Хм. Занятно. А ты их почему пропустил?
— Там было триста кельтов. Чем мне их останавливать? Векселяция защищает город и не может удаляться столь далеко. К тому же у меня едва сотня, притом плохо снаряженная. Отправить я мог только молодую ауксилию, но она просто смешна. Кого они остановили бы?
— Пожалуй, ты прав. Никого. А есть догадки, кто этих кельтов мог послать? Наверняка же на кого-то думаете. А у меня торговля идет. Не хотелось бы глупо подставляться.
— Вероятно, кто-то из врагов нашего командира. Ведь его положение сильно укрепилось за минувший год. Сам понимаешь, это не могло пройти бесследно.
— Слышал-слышал… маркоманы уже ворвались в Италию. А он предупредил заранее. Его слова критиковали. Но Сам оценил. И теперь просто в бешенстве.
— Все намного интереснее. Он уже семи сенаторам головы снял и еще сотне людей рангом пониже. Причем в Риме к таким его поступкам отнеслись с пониманием. Все-таки маркоманы совсем рядом.
— Семи сенаторам? Хм. Из-за слов нашего командира?
— На римском монетном дворе проказничали. И так получилось, что эти люди оказались связаны с клеветниками. А Марк Аврелий давно к ним присматривался. Ну и чего тянуть? Отличный же повод. Как ты понимаешь, не всем такое наведение порядка пришлось по нутру. И пока ясно кто именно решился ударить по нашему командиру таким образом. Ведь любой мог, так как с монетного двора много кто из сенаторов кормился.