Саженец
Шрифт:
Самым прямым образом.
Фактически имел место вывоз ликвидной денежной массы, в обмен на предметы роскоши. Монеты в Риме покамест были связаны со стоимостью металла, заключенном в нем. Может быть, и не напрямую, но попытка снизить его содержания в итоге вела к инфляции и поднятию цен. А тут такой отток. С рудниками же уже давно ситуация лучше не становилась…
И все бы ничего, но в Средиземном море к I-II векам нашей эры сложилась просто уникальная экосистема. Считай зона свободной торговли, практически лишенной пошлин и значимого пиратства. Из-за
Просто взрывное развитие!
Только оно требовало денег, ибо на бартере далеко не уедешь. Причем не просто денег, а все возрастающей их массы, сообразно росту оборота. В идеале — с некоторым опережением. А их не оказалось. С деньгами наблюдался нарастающий дефицит. В том числе и потому что ежегодно золото и серебро многими тоннами вывозилось в Индию, Парфию и далее — отдельные римские монеты доходили аж до самого Китая. Хотя самым восточным фронтиром римской торговли был регион Сиамского залива, на расцвете могущества державы.
Иными словами, Индийская торговля, да и Парфянская, в том виде, в котором она практиковалась Римом во II веке, стала одна из ключевых причин кризиса III века. Его экономической составляющей, спровоцировав девальвацию римской монеты и гиперинфляцию. Не ей единой, но и без нее не обошлось. Так как случился общий кризис ликвидности[2] и оборотных средств, поставивший в известную позу Камастуры всю экономику региона.
Беромир этого не знал, так как именно Римом никогда не занимался. Потому как в рамках экспериментов получалось «подключаться» к кому угодно, только не к римлянам. Из-за чего тема Рима и его истории проходила для него факультативно и фоном.
Впрочем, здесь и так все было ясно.
Хватило рассказов Дарьи, чтобы понять то, насколько катастрофической дырой в экономике империи выглядела эта торговля. А Беромиру кризис III века был без надобности. Стабильность и благополучие империи обеспечивали для него главное — рынки сбыта. Если же на регион навалится Вековая смута, то ничем хорошим она не закончится.
Из-за чего молодой ведун неоднократно уже думал о том, как можно было бы избежать указанного коллапса. И не только его. Ибо на ближайшие века интересы еще не народившегося государства славян находились в синергии с римскими. А отсутствие явных и значимых конфликтов диктовалось удаленностью территорий…
— Ты что-то посмурнел, — спросил его Вернидуб, после затянувшейся паузы.
— Великие знания — великие печали, — вымученно улыбнулся Беромир. — Просто подумал о грядущих днях. Но это все пустое. До них еще дожить надо. Значит, вы говорите, что зеркало и лампу надо вынести ромеям по одной штуке? И компасов всего пять?
— Да, — кивнул Красный лист. — Посмотрим на то, как они себя поведут. Если нормально, то еще вынесем. После торга.
— Это опасно. Они могут подумать, что в крепости этого всего очень много.
— Так, в крепость их и не пускать! — воскликнул Борята…
* * *
Вечером
— Нам никак нельзя допускать, чтобы Беромира провозгласили князем! — порывисто произнес один из уже немолодых мужчин.
— Он ведун!
— А его сын кем будет?
— У него нет сына!
— Злата на сносях. Кого она там родит — никто не знает. Может, и сына!
— Это все неважно! — вновь выкрикнул тот порывистый. — Князь — сие не ведун. И он в своей власти станет опираться на бояр, а те на дружинников.
— А те на земляные поселения? — буркнул Вернидуб. — Я же вам уже про них сказывал.
— В них польза великая, — не согласился один из ведунов с ним. — Ибо набеги разорение страшное несут.
— Да. Все так. Только мы в тех поселениях уже власти иметь не будет.
— Это еще почему?!
— Потому что бояре и дружинники верховодить станут. На них же будет лежать обязанность возглавлять их оборону.
— Не понимаю ваших споров, — тихо, но веско произнес «мухомор». — Хочет Беромир стать князем — пусть им станет. Нам от того вреда никакого.
— Ты же, Рудомир был настроен против Беромира.
— Был.
— И что же заставило тебя поменять свое мнение?
— Общение с ним. Общие дела. Я-то поначалу думал, будто он один из грубых и примитивных людей, что живут войной. Да, не дурак, но с такими рядом всегда пахнет кровью.
— Спросил бы меня, — фыркнул Вернидуб.
— Я в праве иметь и свое мнение. — с нажимом возразил «мухомор».
— Да, конечно. Как и все мы.
— Беромир ведун полностью и всецело. Да, ему приходится воевать. Но он мыслит иначе. Я никогда в своей жизни не встречал столь же ясного ума и тяги к знаниям.
— Но он хочет стать князем!
— В обычаях что говорится про князя? — поинтересовался Рудомир.
— Что он вершит суд и ведет в бой.
— Кто это как не ведун Перуна? — усмехнулся он. — Пусть Беромир становится князем. Просто нужно сразу оговорить, что князем может быть ТОЛЬКО ведун Перуна.
— А бояре?
— Мыслю, что надобно их делать тоже ведунами, либо менять.
— Это не так-то просто, — возразил кто-то. — За ними сила.
— Ты думаешь, что гадюка, что заползла к ним в жилище, будет входить с ними в круг и драться на копьях? — усмехнулся «мухомор». — Нет такого человека, на которого бы роща не нашла управы. Что же касательно Беромира, то я вообще удивлен, почему его до сих пор нет среди нас тут, на этих встречах.
Все промолчали переглядываясь.
— Я слышал, что Беромир хотел ставить крепость не тут, а на слиянии Сож с Днепром. Может быть, это и правильно было? Она закрыла бы возможность к вторжению с юга. Да и к нему всем плавать стало бы удобнее.