Сбежавшая невеста дракона
Шрифт:
Порыв зимнего ветра заставляет поёжиться. Шок спадает, и приходит ощущение холода, пронизывающего тело насквозь. На улице середина декабря, а я в тонком платье и босая. Алвар тоже оголён по пояс, но внутренний жар Зверя не даёт ему замёрзнуть.
— Урсула! — новый голос заставляет резко обернуться.
К нам спешат двое: ректор Аренберг и высокий стройный мужчина в годах. Светлые волосы на висках серебрятся сединой. На благородном добром лице маска ужаса. Я видела его один или два раза издалека, но сразу узнала графа Рикарда Альдани.
Ректор
— Алвар, прошу, отпусти её.
— Нет, Рикард, — отзывается тот жёстко, с ноткой сожаления. — Урсула провела обряд и забрала магию Софии. Если я её отпущу, она нападёт.
Лицо Рикарда искажает мука.
— Ты же этого не сделаешь, правда, Урсула? — умоляюще обращается он к дочери. — И вернёшь магию обратно, ведь так?
Губы Урсулы растягиваются в сумасшедшей усмешке.
— Я не могу, — отвечает она, дико улыбаясь. — Нет такого заклинания! Обряд необратим. Теперь эта магия принадлежит мне! — Она начинает громко истерично хохотать.
А я обмираю. В груди болит, будто я получила удар по рёбрам. Чувствую себя так, словно от меня оторвали половину. Едва обретя свой дар, я лишилась его.
— Ты сказала, что есть заклинание! — ревёт Алвар, тряся Урсулу, как куклу.
Но та лишь продолжает смеяться, будто окончательно лишилась рассудка.
— Нет никакого заклинания! Я соврала! Магия моя! Только моя! Я теперь ведьма с тремя стихиями! Ха-ха-ха!
Граф Альдани мертвенно бледнеет, а лицо Алвара покрывается чешуёй.
— Рикард, — рычит он, — ты понимаешь, что это означает?
Рикард сглатывает.
— Урсула…
— Что с вами, папенька, почему вы так бледны? — паясничает Урсула. — Вы должны гордиться своей дочерью!
Алвар продолжает крепко удерживать её в своей хватке.
— Рикард, Урсула будет заключена под стражу по обвинению в тёмном колдовстве, — произносит он, и вновь я улавливаю в его голосе нотки сочувствия.
Похоже, между графом и герцогом хорошие отношения.
— Я… понимаю, Алвар, — отзывается Рикард мёртвым голосом.
— Ты знаешь, где сейчас графиня Альдани?
— Нет, она уехала после того, как мы поругались из-за отчисления Урсулы. Я не знаю точно, куда.
— У меня есть все основания подозревать, что она пыталась убить Софию.
— Это правда, — подаю голос я.
Все взгляды тут же обращаются ко мне. Включая Рикарда. Он смотрит на меня так, будто я какая-то диковинка, о которой он много слышал, но никогда прежде не видел живьём.
— Я узнала её голос, — продолжаю объяснять. — Именно графиня Альдани была на башне в ту ночь. А этот порез, — показываю покалеченную ладонь, — был сделан тем же кинжалом, с которым на меня напали бандиты в Нарвилле.
— О Боги… — шепчет Рикард и пошатывается.
— Вам плохо, граф? — тут же подходит к нему Аренберг, поддерживая за плечо.
— И ещё… — сглотнув, добавляю тихо. — Графиня сказала, что…
Граф обессиленно оседает на колени прямо в снег. В его светлых глазах стоят слёзы, но смотрит он почему-то не на Урсулу, а на меня.
— Адамея… моя прекрасная Адамея… — Рикард закрывает лицо руками. — Восемнадцать лет я жил во лжи! Восемнадцать лет считал всё несчастным случаем! Восемнадцать лет думал, что моя новорождённая дочь погибла в той страшной аварии на горной тропе!
Он с трудом поднимается на ноги и приближается ко мне.
— Как ты на неё похожа…
Растерянно смотрю на графа, не понимая, о чём он говорит. Перевожу взгляд на Алвара, но тот не кажется изумлённым. Аренберг тоже хмур, но не удивлён. Все они как будто знают о чём-то, что неизвестно мне. Урсула, притихнув, тоже настороженно прислушивается.
— Что происходит? — спрашиваю дрожащим голосом, кутаясь в камзол, как в спасительный кокон.
— София, — зовёт Алвар, и я поворачиваю к нему голову. — Ты хотела узнать, кто твои родители. Твоя мать действительно погибла, но твой отец… Всё это время он просто не знал, что ты жива.
Глупо моргаю, пытаясь уложить в голове сказанное. Мой отец не знал, что я жива? Беспомощно смотрю на Алвара, безмолвно умоляя объяснить. Но вместо него это делает граф Рикард Альдани.
Глава 49. Рассказ графа
— Восемнадцать лет назад моя супруга погибла под обвалом, когда возвращалась от родителей по горной тропе. Я не хотел отпускать её одну, но из-за неотложных дел мог поехать только на неделю позже. В конечном итоге Адамея оставила мне записку и уехала сама. Её мать лежала тяжело больная, и супруга боялась, что не успеет показать ей внучку.
Я примчался, как только мне сообщили, но было поздно. Бездыханное тело Адамеи нашли среди обломков вместе с кучером и лошадьми. Я тут же спросил про ребёнка, про нашу новорождённую дочку, но служанка сказала, что мне лучше этого не видеть… И я не стал настаивать.
Я был безутешен. А вечером того же дня к моим дверям пришла молодая женщина, в разорванном платье и с маленьким ребёнком на руках, и попросила немного еды. Я впустил её в дом, спросив, что с ней произошло, и она нехотя рассказала, что над ней надругался аристократ, имя которого она отказалась называть. Он принудил её, а когда родители узнали о беременности, то выгнали из дома.
Я не смог оставить несчастную один на один с бедой и решил жениться на ней, а её дочь выдать за свою собственную. Ребёнок остался у меня, а Морма поселилась неподалёку. Мы выждали полгода и подали всё так, будто моя дочь выжила в аварии, и я взял новую жену, чтобы та заботилась о ней. Мы с Адамеей ещё не успели никому сообщить имя нашей девочки, а я не хотел слышать его и каждый раз вспоминать о трагедии. Поэтому дочери Мормы оставили то имя, которое она уже носила.