СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ

Заппа Фрэнк

Но тем не менее Вы обнаруживаете признаки презрения к системе, создающей музыканта, способного удовлетворить Вашим требованиям бэндлидера. В песне "Yo Cats" с Mothers Of Prevention высказывается предположение, что, может быть, механизация студий была идеальной справедливостью в отношении этих немузыкальных людей, ставших читающими с листа кретинами.

Ну, термин "Yo cat" гораздо шире понятия читающего с листа кретина. "Yo-парень" - это часть особого вида, возникшего в голливудских студиях - мышление «состава №1». В нью-йоркском студийном бизнесе тоже присутствует мышление «состава №1». Горстка ребят получает всю работу. Это «состав №1». И они занимаются этим дни напролёт, три сеанса в день; пашут как лошади. Но в конце концов нужно всё-таки спросить: «Была ли это музыка?» «Было ли им до этого хоть какое-нибудь дело?»

В этой песне Вы как бы обвиняете Беркли.

Ну, давайте посмотрим на мотивацию поступления в Беркли. Вы хотите стать музыкантом, потому что вы любите музыку, или для того, чтобы получить очередной диплом? «Я был

в Беркли, я умею быстро играть! Это значит, что я получу студийную работу!» Да ну и что? Я люблю музыку. Я люблю музыку как живую, дышащую форму искусства - неважно, как Вы её делаете - при помощи машины, домашней Casio-системы или играя в группе. Мне нравится идея, что люди могут создавать музыку. И когда они относятся к этому серьёзно - когда их интересует музыка, а не карьера, звёздный статус или фонограммы - тогда прекрасно. А всё, что работает против этого, я ненавижу. На самом деле ненавижу. Я не обвиняю Беркли за то, что там создают людей с навыками; я лишь хочу спросить: для чего в конце концов будет использовано это мастерство? Зачем люди туда идут? Единственная хорошая причина что-то делать - это если ты хочешь сделать это как следует, не только ради денег, не только ради славы, не только ради всякой чепухи. Неважно, идёшь ли ты в Беркли, в Жульяр, или подрабатываешь на заправке, чтобы иметь возможность упражняться дома, всё равно - если мотивация состоит в том, чтобы играть музыку, Музыку с большой буквы М, играть что-то такое, что является частью твоей личности, и ты вносишь это в общий глобальный мир музыки, это хорошо. Звукозаписывающий бизнес - это не хорошо. Гастрольный бизнес - это не хорошо. Бизнес телевизионных музыкальных шоу с награждениями - это не хорошо. Всё это дерьмо. И я это ненавижу. И к сожалению, в качестве бэндлидера приходится иметь дело с людьми, которые приходят в группу и используют её как некий трамплин, и думают, что если они смогут вынести вот эти единственные гастроли, они могут уйти и рассказывать, что они были в этой группе. Это всё равно что диплом Беркли. Ну что ж, удачи им. Если это помогает им найти какую-нибудь работу, отлично. Но это же печально. Знаете, я смотрю, через что сейчас проходит Дуизил. У него есть хороший альбом, он хороший музыкант, он действительно любит музыку, а теперь он, как молодой человек, узнаёт, каков на самом деле шоу-бизнес. На это тяжело смотреть.

Но разве Вы не передали ему свой опыт?

Это другое дело. Я могу сказать ему: «Да, это последнее дерьмо.» Он только что завершил своё первое турне. Вот тут-то всё и станет ясно! [смеётся] Он только что провёл пару недель в Европе и пару недель в Штатах, и я сказал: «Вот, Дуизил, ты видишь, каково это» - то есть, он приехал домой просто разбитый. «Ты видишь, каково это - не делай ту же ошибку, что сделал я; я занимался этим 25 лет. Не занимайся этим.»

Но большинство Ваших записанных работ - Ваш хлеб с маслом - возникли именно из этой деятельности.

Но понимаете, я занимался этим в такой момент в американской музыкальной истории, когда это могло сойти с рук. Я как бы основал некую привилегию для определённой клиентуры, которой доставляли удовольствие оказываемые мной услуги. Я не думаю, что в мире MTV, фальшивых шоу с награждениями и колоссального спонсорства, оказываемого производителями напитков разным мега-турам, которые зависят главным образом от сценического освещения, а не от музыкального артистизма - то есть в теперешнем мире - кто-нибудь смог бы делать то, что делал я. и при этом выжить. Это просто невозможно. Потому что когда я начинал, никто не знал, что же, блядь, такое он делает - тогда не было правил. Ты создавал что-то в процессе, и то, что действовало, действовало. И если ты просто продолжал заниматься этим достаточно долго, ты мог остаться в шоу-бизнесе. Я отказывался перестать этим заниматься, и именно поэтому я всё ещё здесь.

Смотреть на теперешнее положение вещей не очень утешительно - если сравнивать с тем, что я слышу о 60-х.

Ну, я никогда не был поклонником 60-х, но сейчас совершенно ясно одно: не говоря о социологии и политике, тогда какому-нибудь ненормальному чудаку было легче получить контракт на запись, чем сейчас. Я говорю не о маленьком, а о большом лейбле. Это было можно, потому что в американской музыке происходил переворот: Британское Вторжение, и за дверь отправлялись миллионы альбомов людей из другой страны, которые выглядели не так, как американские музыканты - у нас были сёрферы, а у них были люди с длинными волосами, которые пели и играли на своих инструментах. Это было совсем другое дело: самодостаточные группы. Американский музыкальный бизнес думал: «Блядь, что это такое?» И тогда начали подписывать контракты со всеми, кого только можно было заполучить, про кого думали, что это может продаваться. Вот так и мы вошли в это дело. Не потому, что кто-то сказал: «О, это здорово.» Говорили так: «Хорошо, попробуем и это дерьмо.»

Что Вы думаете о значении возрождения рока Faces-эры, которое осуществляют такие группы, как Black Crowes, по сравнению с чем-нибудь, что не до такой степени вторично? Как ритм-энд-блюз, или какая-то музыка, на которой Вы росли и которую прославляли даже на своих не самых традиционных альбомах?

Ну, идея позиционировать себя как группу-копию - это дорога, ведущая в никуда, потому что перерабатывая некую старую моду, вы надеетесь её возродить, а это даёт вам очень краткий «срок хранения». Ваша «возрожденческая группа» будет полезна в качестве развлекательного приспособления, только если сама эта тенденция

примет всеобщий характер, и будет жизнеспособна только до тех пор, пока поп-пресса не отрыгнёт эту тенденцию назад. А если тенденция понравится производителям одежды и они решат поддержать её неким стилем, вызывающим в памяти эту эру, тогда вы тоже можете стать «вещью», но очень краткосрочной вещью. При чём тут музыка? Это скорее относится к зарабатыванию денег, а мне кажется, что это сомнительный путь. Я не собираюсь никого поносить, потому что никогда не слышал группу, которую вы назвали, но если говорить об общей идее, возрожденческие группы находятся в невыгодном положении, потому что они ограничивают и свою аудиторию, и свой «срок хранения».

Всякая неудобоваримая и авангардная музыка вроде бы переживает то же самое.

Что Вы хотите сказать словом «неудобоваримая»? Если парень создаёт что-то новое и оригинальное, это что - плохо?

Вовсе нет. Я использую это слово не в уничижительном смысле, а для обозначения чего-то такого...

Чего Вы никогда раньше не слышали.

Чего-то ужасно...

Оригинального?

Да.

А я хочу ужасно оригинального постоянно. Я хочу, чтобы у этих ребят был шанс, была возможность сказать и сделать что-то новое. Не просто создать группу, которая играет быстрее последней группы, имитировавшей некую тенденцию, но теперь с лучшими причёсками, более быстрыми пальцами - или певцом с более скрипучим голосом. То есть [фыркает] у всего этого нет эстетического будущего. Зато всегда есть коммерческое будущее, потому что индустрия развлечений будет с невероятной самоуверенностью выдавать всё новые подобные продукты.

Но как только что-то обретает определённый стиль, это получает и определённый ярлык от общества. Понятие о « гитарном соло» обросло предубеждениями - даже если его играет Аллан Холдсуорт, неважно, насколько поразительно или ужасно оригинально; люди автоматически начинают доказывать его несостоятельность, потому что это должно быть самопотворством или «предназначено для музыкантов». Вещи фактически становятся иконами и почему-то теряют ценность для людей «со стороны».

Но чья это вина? Это делают журналисты. Не музыканты. Среднестатистический человек не сидит и не думает об «иконографических проблемах гитарного соло». Вы говорите о социологическом, эмоциональном феномене, связанном с потребностью журналиста зарабатывать на жизнь, описывая вещь, о которой очень трудно писать: музыку. И труднее всего писать о такой музыке, когда она очень личная, когда парень действительно старается что-то сделать - как, по-моему, Аллан Холдсуорт. Он блестящий музыкант. А когда вы начинаете копаться в словарях, рыться в таких вещах, как «иконографическое» и приклеивать подобное дерьмо на истории о гитарных соло - ну, [смеётся] вот тут и начинаются проблемы! Парень может послушать это и сказать: «Мне это нравится» или «Мне это не нравится», но когда журналист объясняет ему, что «тут у нас иконографическая проблема», то это уже совсем другая банка червей, не правда ли?

Ну, тут Вы, наверное, ставите телегу впереди лошади. Не знаю, являются ли журналисты единственной причиной отторжения определённой музыки мэйнстримовой частью музыкальной индустрии.

О да. О да. Конечно. А как, Вы думаете, создаётся вкус? Понимаете, это действует так: парень пишет в журнале, о котором некому сомневающемуся чиновнику в компании грамзаписи сказали, что он клёвый. Сказала его секретарша, которую он хочет уговорить у себя отсосать. Она говорит: «Это клёвый журнал», и вот, чтобы получить этот отсос, ему приходится прочитать несколько абзацев. И в этом журнале он читает следующее: «В гитарных соло Аллана Холдсуорта присутствует определённая иконографическая проблема.» И направление приходит в движение - потом к этому парню обращается за контрактом человек-носитель этих опасных иконографических тенденций, и получает отказ. В руках неуверенных администраторов компаний грамзаписи, специалистов по артистам и репертуару и прочих недоумков, статья журналиста может быть опасной силой в отторжении определённых типов самовыражения - просто потому, что это уже не модно, как выясняется из этого фонтана информации, этого специального клёвого журнала; а мы знаем, сколько клёвых журналов определяют подобные вещи. Как только кто-то скажет: «Иконографично - значит уже не модно», вы мертвы. Потому что в этих компаниях грамзаписи мы имеем дело с настоящими умственными пигмеями. Не хочу опорочить никаких пигмеев среди публики [смеётся], но у этих ребят нет музыкальных приоритетов. Их приоритет такой: «Сохранить свою работу, сохранить работу.» Они встают утром, смотрят в зеркало, прыскают лаком на волосы, говорят: «Я сохраню свою работу. И мне неважно, у кого мне придётся отсосать, мне неважно, со сколькими Milli Vanilli мне придётся заключить контракт - я сохраняю свою работу.» И так они и поступают. Они переходят из одной компании в другую. Их увольняют, потому что они совершают ошибки - как-нибудь подписывают контракт не с теми Milli Vanilli и попадаются. Потом всплывают в другой компании. Эти ребята не уходят из компании грамзаписи на бензозаправку; они движутся боком - из мировой компании А в мировую компанию Б. Высшие администраторы меняются по кругу, просто чередуются. Так как же они приобрели право быть богами музыкальной индустрии? Эти мудаки пришли из обувного бизнеса - многие из них. И именно они принимают окончательные решения о том, кто получит мультимиллионный контракт, большой тур, большое продвижение, большое одобрение, большое освещение на MTV. Затем эти уважаемые джентльмены, основываясь на советах из клёвых журналов, сообщающих вам, что модно, а что нет, преобразовывают размер и структуру американской музыкальной культуры по своему тупорылому образу.