Сброд
Шрифт:
– И чего это тебе захотелось всех своих товарищей под удар подставить? – презрительно усмехнулся тысячный.
– Да стадо тупых баранов это, а не товарищи! – сплюнул Предраг – Не хочу я с ними всю жизнь по лесам скрываться!
– А чего ты хочешь за свою помощь?
– Хочу, чтобы ты выговорил мне прощение. И от нашей казны некоторую часть. А остальное, ты со своими сотниками разделишь. Князю вашему, или ещё кому, о ней ведь докладывать не обязательно – твёрдо ответил атаман, глядя Волибору прямо в глаза.
Тот, немного подумав,
– Думаю, что твоя помощь убедит князя оставить тебе жизнь, если помощь твоя действительно окажется настолько полезной, как ты обещаешь. А насчёт вашей казны… Пусть окажется сначала в наших руках, а там посмотрим.
В группе пленных разбоев, находился один из людей Предрага. Он заметил, что его атаман, похоже, сумел о чём-то договориться с дружинниками, и обрадовавшись, решился несмело напомнить о себе:
– Эй, Предраг! Я здесь!..
Стоявший рядом дружинник, незамедлительно стукнул его древком копья по голове за подобную дерзость. Но Предраг услышал, и обернулся. Оглядев кучку бывших соратников, он снова повернулся к Волибору и проговорил, вовсе не стесняясь, что разбои слышат его:
– С этими нужно покончить сразу! Если кто-нибудь из них умудрится сбежать и добраться до остальных, то меня на куски порубят!
Тысячный прекрасно понимал, что пленный атаман прав. Правда, волновала его не безопасность Предрага, а угроза провала западни для оставшихся разбоев. Он захотел убедиться, что Предраг окончательно и бесповоротно готов отступиться от разбойников.
– Я хочу, чтобы ты убил одного из них, в присутствии остальных, пока они ещё живы – бесстрастно ответил он атаману.
– Я могу выбрать? – спросил тот.
Тысячный утвердительно кивнул головой. Предраг указал пальцем на Тура, всё ещё пытавшегося по-детски спрятаться за чужими спинами:
– Давайте этого… главаря.
Двое дружинников, заломили Туру руки за спину и, подведя к Предрагу, поставили перед ним на колени. Волибор подал убийце нож, и тот, взяв свою жертву за волосы, посмотрел ей в глаза взглядом, излучавшим глумливое превосходство. В ответ, глядя глазами, полными страха, Тур жалобно выдохнул, позабыв столь привычную для себя гордость:
– Пощади…
Ответив на это злорадной усмешкой, Предраг медленно перерезал ему горло. Дружинники отпустили руки жертвы, и тело, всхлипывая и захлёбываясь кровью, ещё несколько мгновений корчилось у ног своего палача. Волибор молча кивнул головой дружинникам, окружавшим остальных пленников, и те стали беспощадно колоть их копьями, не обращая внимания на стенания и мольбы. Когда дело было сделано, Волибор указал на Предрага:
– Уведите его пока. Мне нужно обдумать его предложение. И глаз с него не спускайте!
Теперь твёрдо уверенный в том, что Предрагу обратной дороги нет, тысячный занялся другими делами. Сперва, он осведомился у своих сотников о потерях. Оказалось, что убитых среди дружинников нет, а раненых всего около двух десятков. Также он попросил,
Через час подошли и пешие дружинники. Единственным всадником среди них был Виктор – сынок Главного Советника Феофана, назначенный Батурием в помощники тысячного. Виктор с важным видом подъехал к Волибору и осведомился таким тоном, будто тысячный уже он:
– Ну как всё прошло?
Вокруг Волибора стали собираться сотники, тяжёлыми взглядами оценивая заносчивого молокососа.
– Передовой отряд разбойников разбили. Осталось только выйти на остальных – спокойно ответил тысячный, не желая ожесточать своего преемника, дабы он не срывался на дружинниках после того, как примет тысячу под своё начало.
– Известно ли место нахождения лагеря? Когда мы выступаем? – деловито продолжил Виктор.
– В лагере никого нет. Разбои предполагали, что возможна засада…
– Я же говорил, что нужно заманить в эту ловушку всех! – нервно завопил сын советника.
Это была правда: Виктор настаивал, чтобы в послании Горана, предлагалось пойти в налёт всему разбойному отряду, но Волибор, желая избежать возможных потерь среди своих людей, решил спланировать так, чтобы основную часть разбоев застать врасплох. Виктор же продолжал визжать:
– Неужели справиться с горсткой разбойников, это настолько сложная задача?!.
Тут не выдержал сотник Добрыня, и гневно возразил зарвавшемуся мальчишке:
– Чего ж ты на коне, а к бою только с пешими пришёл?! Как горлопанить на весь лес, так ты скорый, а как в бой, так ты последним приплёлся!
Взгляд юнца вспыхнул гневом, и он яростно процедил сквозь зубы:
– Да как ты смеешь?! Я остался с главными силами только потому, что хоть кому-нибудь нужно поддерживать среди них дисциплину, о которой вы все, похоже, никогда и не слышали!
Сказав это, он резким движением развернул коня, и пустился вскачь, едва не сбив нескольких дружинников.
– Зря ты так. Скоро его над вами вместо меня поставят. Он тогда тебе это вспомнит… – проговорил Волибор, глядя в след Виктору.
– Да пошёл он! – с презрением сплюнув, ответил Добрыня – В первом же бою зарублю его своей рукой. Небось, ещё зад сам себе подтереть не умеет, а уже тысячей командовать собрался…
Волибор дал распоряжение сотникам, готовиться к ночлегу. Через некоторое время он увидел, как слуга Виктора ускакал в сторону Кременца. Тысячный сразу понял, к чему это: он, со своей тысячей, выступит только завтра, да ещё и идти из-за пеших дружинников будет намного медленнее. Так что слуга будет в ставке Батурия на несколько дней раньше, и передаст папаше-советнику, весть о новой неудаче Волибора. А тот уж накрутит князя, как следует… Тысячного вдруг охватила злоба, к этому змеиному семейству. Он припомнил, что в одном дне пути от Кременца, находится пасека, и большая медоварня, принадлежащие Феофану. Он – Волибор – ещё успеет напоследок плюнуть в рожи, этих высокомерных ублюдков!