Сброд
Шрифт:
– Я могу понять, и простить тебя. Ты потерял своего вождя, и многих товарищей. Но ты здесь такой не один: нас всех постигла точно такая же утрата! И если твоя несдержанность плод твоего безмерного горя, то я пойму, и не стану держать на тебя зла… Но, возможно, причина в другом? Ты привык, что в своё отсутствие, Тур оставлял тебя старшим, привык раздавать приказы вместо него… И казна, наша казна! Может ты уже привык считать её своей за эти дни?! Ты мог изредка потешить себя иллюзией власти, но это было возможно, благодаря одному только Туру, а не потому, что всё наше воинство оказало тебе доверие. Так теперь же, давай посмотрим, кого наши братья хотят видеть во главе: тебя или меня! Может быть ещё кто-то чувствует, что способен повести наше воинство за собой? Ты, Ворон? (Ворон, стоявший
Толпа, как будто ожила: поднялась толкотня, наперебой послышались выкрики, поддерживающие Предрага, и оскорбляющие Опару, а то и грозящие ему побоями. В этот момент, Опара осознал то, что должен был понять гораздо раньше: не стало теперь не только Тура, оказывавшего ему своё покровительство. Вместе с главарём в налёте сгинуло три четверти верных людей, которые в такой ситуации поддержали бы его – Опару. Несколько десятков оставшихся, испуганно жались друг к другу, со всех сторон теснимые «политическими противниками», вот-вот готовыми перейти от угроз, в адрес меньшинства, к их исполнению. Страх тут же занял место праведного гнева в душе Опары. Как-то сразу осунувшись, он поспешил признать явную победу противника. Напряжение несколько спало, и Предраг продолжил вещать:
– Благодарю вас за доверие, братья! Обещаю, что не подведу вас! Я уверен, что съестные припасы наши на исходе (то тут, то там, голоса в толпе стали отвечать ему согласием, а некоторые, заплетающимся языком сетовали на то, что скоро будет «не только нечего есть, но и нечего пить»). Раз так, то мне не пристало начинать свой путь предводителя, с созерцания голодных обмороков среди вас, хе-хе! Добираясь сюда после налёта, я набрёл на небольшое поселение. Стоит оно особняком, далеко от других посёлков и городов. Скорее всего, это усадьба важного человека. Я видел там хорошо вооружённых наёмников. Но нас намного больше, и на нашей стороне внезапность. Перед нападением вышлем лазутчиков, чтобы хорошенько разнюхали обстановку вокруг, и если никаких сюрпризов не будет, то нападём без жалости! А поживиться там точно есть чем: от золота с серебром, до колбас и мёда! Видели бы вы те роскошные домишки!
Улюлюканья и возгласы одобрения, сотрясли воздух над неистовой толпою. Разбои радовались радужным обещаниям нового предводителя, полагая, что отныне их ждут только крайне богатые на добычу цели. Предраг понимал, что сейчас важно забить эту эйфорию, как можно глубже в недалёкие сознания своих последователей, и его следующий ход, продуманный заранее, так же гладко воплотился в жизнь. Сделав максимально честное лицо, он обратился к воинству со следующими словами:
– Ранее, вам постоянно твердили, что у нашего воинства есть некая казна! И будто каждый из вас имеет в ней свою долю. Но её всегда скрывали от нас, мы даже примерно не знаем, что эта казна из себя представляет! Но при мне такого не будет! А ну, Опара, тебе ведь оставил её Тур перед уходом в налёт. Давай же, яви нам эти сокровища, ибо они принадлежат всему воинству, а не горстке самых хитрых!
Опара повиновался, и спустя всего несколько минут, перед толпой предстало несколько больших, тяжеленых сундуков, каждый из которых, приходилось тащить четверым. Предраг стал открывать сундуки, и картинно демонстрировать толпе содержимое: золотые и серебряные монеты, драгоценные камни, дорогое оружие и прочее. Показав, он непременно возвращал всё обратно в сундук, даже и не думая кому-нибудь, что-нибудь раздавать. Но пресловутое «подавляющее большинство», билось в экстазе даже из-за этого, радуясь, что теперь такой справедливый и умный предводитель, поведёт за собой Медвежье Воинство. Некоторые, понимая, что всё это откровенный фарс, отправлялись прочь, заниматься более полезными делами, нежили созерцание сундуков с побрякушками. Среди них был и Духовлад. Он пробирался сквозь толпу, ища взглядом Вука, желая продолжить с ним тренировку. Разделились они
– Внимательно следи за своим атаманом!
Сказав это, он снова растворился в толпе разбоев. Духовлад молча проводил его взглядом, и нехорошее предчувствие тяжёлым камнем легло ему на душу. Решив пока отказаться от тренировки, он стал протискиваться сквозь толпу в сторону Предрага, задорно размахивающего драгоценными безделушками.
Всё это представление закончилось не скоро, но наконец Духовладу удалось остаться с Предрагом наедине. Молодой боец решил начать приватный разговор, с официальной лести, необходимой в таких случаях:
– Поздравляю тебя, атаман! Уверен, что твоё руководство принесёт нам удачу! А Опару ты просто в клочки разорвал: он, как побитая собачонка выглядел!
– Учись, пригодится! – отмахнулся Предраг – Тоже мне, противника нашёл: Опара… Он только после того, как пререкаться начал, понял всю серьёзность обстановки, тугодум! Ты знаешь, чем различны между собой Глупый, Средний, и Умный? (Духовлад молча кивнул ему подбородком, мол, а ну, просвети) Так вот: Глупый, неспособен даже правильно оценить последствия случившегося! Грешит не на то, что надо, не там врагов видит, и ошибочно полагает, что если бы можно было время вспять повернуть, то он смог бы что-то изменить. Средний – правильно оценивает последствия случившегося. Рассуждает слаженно, всё на свои места расставляет, и справедливо полагает, что если б время повернулось вспять, то он смог бы всё в правильную сторону изменить. А Умный – правильно оценивает последствия до того, как что-то произошло! Ему не нужны глупые мечты об управлении временем, и он всегда обыграет первых двух, потому что его ум работает уже тогда, когда умы Глупца и Среднего ещё беспечны!.. Фух, ну и закрутил я! Не ломай себе голову, я и сам не понимаю, чего нагородил… Ступай отдыхать лучше, завтра выступаем.
Но, вопреки уверенности Предрага, Духовлад понял его витиеватую мысль… И его ум уже давно не был беспечен…
***
Тысяча Волибора приближалась к Кременцу. Тысячный был мрачен, находясь во власти недобрых предчувствий. Последние несколько лет, мрачный вид и глубокая апатия ко всему происходящему стали постоянными его спутниками. Теперь ещё и эта неудачная облава… Батурий, накрученный придворными блюдолизами, живьём сожрёт своего неудачливого тысячного, абсолютно не прислушиваясь к его объяснениям, так как все нужные выводы ему уже давно помогли сделать.
Выйдя из лесу на равнину, окружавшую Кременец, Волибор увидел огромный лагерь: множество походных шатров, меж которых сновали люди, снаряжающие телеги. Дружина собирается в поход! Такого не было уже очень давно… Война?! В душе Волибора затеплилась надежда, что Батурий, отвлечённый серьёзным противостоянием, наконец отстанет от него… хотя бы на время.
Волибор отдал приказ тысяче становиться лагерем рядом с остальной дружиной. Сам же, взяв с собой четверых сотников и две дюжины всадников (для солидности), отправился в крепость, на доклад Батурию. Так же за ними увязался Виктор. Его абсолютно не смущало, что его непосредственный начальник – Волибор – не давал ему распоряжения сопровождать его. Обогнав всю процессию, молодой помощник тысячного нагло возглавил посольство, горделиво уставившись вперёд, и ни с кем не разговаривая.
– Смотри ка, вылез, как прыщ на сраке! – презрительно процедил Добрыня, один из сотников, сопровождавших Волибора в Кременец, глядя в спину зарвавшемуся юнцу, и не особо заботясь о том, слышит он его или нет – Ни хрена ведь в военном деле не смыслит, и самое страшное, что даже учиться ничему не хочет! А вот к князю на доклад, так самый первый бежит, будто сможет там что-то дельное рассказать!
– Смыслит, не смыслит, а слушать его там будут, повнимательнее, чем нас – равнодушно ответил ему Волибор.